Читать онлайн книгу "Битва за Ориент"
Битва за Ориент
Олег Николаевич Попенков
В марте 2011 года началась беспрецедентная по своей циничности и наглости вооружённая агрессия западных стран во главе с Соединёнными Штатами против Ливии, которая велась под предлогом защиты мирного населения от «тирана» Каддафи. Авиация НАТО в течение девяти месяцев на глазах у всего мира выжигала ракетами и бомбами территорию суверенного государства. Военной операции в Джамахирии сопутствовала ожесточённая кампания в западных СМИ по «промыванию мозгов» населения не только арабских стран, но и всего мира, подкуп и политический шантаж. Были применены новейшие кибернетические средства воздействия на самого ливийского лидера и его ближайшее окружение. Развязана настоящая охота не только на него самого, но и на членов его семьи.
Автор книги, бывший военный переводчик и журналист, работавший в Ливии, предлагает свою версию трагических событий необъявленной войны.
Олег Николаевич Попенков
Битва за Ориент
Так и вы по наружности кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония.
Евангелие от Матфея, гл. 23
© О. Попенков, 2022
© Издательство «Четыре», 2022
Уважаемые читатели!
В марте 2011 года началась беспрецедентная по своей циничности и наглости вооружённая агрессия западных стран во главе с Соединёнными Штатами против Ливии, которая велась под предлогом защиты мирного населения от «тирана» Каддафи.
Западная авиация в течение девяти месяцев(!) на глазах у всего мира забрасывала ракетами и бомбами территорию суверенного государства, применяя при этом даже новейшие заряды с обеднённым ураном, пагубное воздействие которого может сказаться на здоровье населения этой страны лишь с течением времени.
Военной операции в Джамахирии сопутствовали ожесточённая кампания в западных СМИ по «промыванию мозгов» населения не только арабских стран, но и всего мира, подкуп и политический шантаж.
Были применены новейшие кибернетические средства воздействия на самого ливийского лидера и его ближайшее окружение. Развязана настоящая охота не только на него самого, но и на членов его семьи.
Как оказалось, истинной целью войны явились захват природных ресурсов этого африканского государства, богатого углеводородами, и постоянное западное присутствие в этом регионе мира.
Впервые с момента своего создания Организация Объединённых Наций фактически благословила войну, выдав санкции на проведение силовой акции против суверенной страны, что перечеркнуло само понятие международного права, превратив его в право сильного.
Вой на привела к уничтожению легитимной власти в стране, многочисленным жертвам среди мирного населения, уничтожению промышленных объектов и жилья. А сам ливийский лидер был публично растерзан исламистами и иностранными наёмниками на глазах у изумлённых телезрителей всего мира!
В Ливии воцарился хаос, который не преодолён и сегодня по прошествии одиннадцати лет.
Россия так же богата углеводородами и другими ресурсами. Главное – землёй, которая может, по оценкам Запада, попасть в разряд «пустующей» (необрабатываемой). Достаточно взглянуть на плотность населения России за Уралом.
Автор предостерегает и предлагает извлечь основные уроки из западной агрессии против Ливии. Это нужно для того, чтобы ответить на главные вопросы, а именно можно ли:
– доверять «западным партнёрам»;
– хранить банковские активы в западных банках;
– не следить за сохранением своего киберпространства;
– позволить себе роскошь не иметь сильных армию и флот в эпоху войн за ресурсы, которыми так богата Россия?
Не пора ли всерьёз задуматься над этими вопросами, чтобы не наступать на те же ливийские грабли?!
Вместо предисловия
«Республиканская партия поддерживает тайные операции как один из методов проведения американской политики в области национальной безопасности…» – из речи президента Соединённых Штатов Америки Дж. Буша-старшего на съезде республиканской партии, 1989 год.
Справка:
Центральное разведывательное управление (ЦРУ) – закрытая спецслужба Соединённых Штатов. Имеет неограниченные полномочия: скрытый бюджет, право держать в тайне официальные должности и размеры зарплат, выдавать право на жительство в США для иностранных агентов, перебежчиков, членов их семей и проч.
Создано в соответствии с законом о национальной безопасности, подписанным президентом США Гарри Трумэном 26 июля 1947 года. Формально подчинено американскому конгрессу, а на практике – лишь президенту страны.
В декабре того же года президент США подписал секретную директиву, наделившую новую структуру правом проведения тайных операций по всему миру.
Изначально «тайные операции» должны были стать лишь «ответом на акции Советского Союза…». Однако затем цели и задачи спецслужбы всё более расширялись, пока наконец не вылились в непосредственное поручение:
«Организовывать прямые превентивные акции, включая диверсионные и контрдиверсионные действия, подрывную работу, эвакуационные мероприятия, а также поддержку подпольных движений сопротивления на местах» – требование директивы Совета Национальной Безопасности США от 1948 года.
Идейным вдохновителем новой разведывательной структуры и фактическим её отцом-основателем стал Аллен Даллес (директор ЦРУ с 1953 по 1961 год)
Именно при этом руководителе ЦРУ превратилось в гигантскую тайную шпионскую империю, какой мы её знаем сегодня.
Глава 1
Соединённые Штаты Америки, штаб-квартира ЦРУ, г. Лэнгли, штат Вирджиния,
3 декабря 2009 года, 10.30 утра
– Итак, господа, мы переходим к практической фазе операции под кодовым названием «Арабская весна», – контр-адмирал Смит Джозеф Дадли (фамилия изменена), помощник первого заместителя директора ЦРУ обвёл глазами присутствующих офицеров. – Её замысел заключается в свержении правящих режимов ряда арабских стран Ближнего Востока и Северной Африки с целью восстановления нашего постоянного присутствия в южном Средиземноморье. При этом основная цель: вытеснить из региона Россию, лишив её политического влияния на происходящие здесь процессы, а также возможности заключения выгодных экономических, в особенности энергетических, контрактов и арабского рынка сбыта вооружений. Главное звено операции – Ливия, захват её нефтяных месторождений и физическое устранение полковника Каддафи, представляющего угрозу миру и демократии в этом регионе. Операция пройдёт в несколько этапов. Первый этап будет включать организацию волнений на западных рубежах Ливии – в Тунисе. Конечная цель – дезорганизация политического управления страной и смена режима в Тунисе. Второй этап: народная революция в Египте и, как следствие, потеря власти правящей элитой. Наша цель в этой стране – установить контроль над Суэцким каналом и энергетической инфраструктурой. Третий этап: отвлечь внимание от происходящего в Северной Африке организацией волнений в Йемене и Сирии, придав им форму экономических и политических требований. Особый упор в этой паре сделать на Сирию. Если удастся, то втянуть её в долговременный кризис с целью разрушения ирано-сирийского единства. Впрочем, это задача другого проекта. И, наконец, четвёртый этап: скрытая наземная операция против режима Каддафи. Естественно, она носит гриф «Совершенно секретно» и будет проведена под непосредственным руководством и контролем Белого дома. Для её осуществления мы создаём ударный кулак на основе коалиции наших ближайших европейских партнёров – стран, входящих в военный союз: Великобритании, Франции, Испании, Норвегии, Дании. А также Турции и Италии, находящихся в непосредственной близости от Ливии, готовых предоставить территории своих государств для концентрации военных сил. К сожалению, Германия проявляет излишнюю осторожность, находясь в зависимости от российского бизнеса углеводородов, и примет своё участие лишь в качестве обеспечивающей стороны. В будущем Великобритания и Франция получат свой «нефтяной процент» в Ливии. Об этом между нашими странами уже достигнута соответствующая договорённость. Особое политическое звучание будет иметь участие в операции ограниченных контингентов ряда арабских государств. На сегодня уже подтвердили своё согласие Катар и Арабские Эмираты. Ведётся работа с Саудовской Аравией, Египтом, Суданом и Иорданией. Участие вышеперечисленных стран, не входящих в наш военно-политический блок, в совместных с нами операциях имеет долгосрочные перспективы, которые ещё будут изучаться. Но одно можно сказать уже сегодня: в наших руках появляется новый механизм, способный воздействовать на военно-политическую обстановку как минимум на региональном уровне. Мне, как и руководству нашего ведомства, видится целесообразным создание таких микроблоков с опорой на региональные государства по всему миру. Впрочем, это не тема нашего сегодняшнего совещания. Поэтому вернёмся к задаче дня.
Адмирал Смит Д. Дадли неторопливо прошёлся по ковру, мягко ступая в щегольских кожаных полусапожках по разрисованным на нём квадратам. Было заметно, как он выверяет каждый свой шаг, чётко ступая на середину коврового рисунка. Присутствующие в зале молча наблюдали за тем, как их шеф собирается с мыслями.
– Для обеспечения успеха операции и нейтрализации Москвы, – вновь продолжил раскрывать замысел ближневосточного плана помощник первого заместителя директора ЦРУ, – госдепартаментом предусмотрена политическая акция под названием «перезагрузка отношений между Россией и Америкой».
В зале послышались смешки.
– Прошу вашего внимания! – повысил голос адмирал. – Кроме того, будет использована площадка ООН для применения санкций политического и экономического давления на режим и, как следствие, наделения нас полномочиями для применения официальных силовых мер: закрытие воздушного и морского пространства Ливии, применение точечных ударов по средствам ливийской ПВО, скоплениям боевой техники, армейским складам и арсеналам. Для «общего пользования» мы объявим о проведении миротворческой операции под каким-нибудь кодовым названием, например «Объединённый защитник», с целью «оказания помощи восставшему народу Ливии». В начальный период операции командование ею возьмёт на себя Пентагон. А конкретно Африканское командование Вооружённых Сил Соединённых Штатов (АФРИКОМ) под руководством генерала Кэтри Хэма. Затем мы передадим бразды правления кому-нибудь из наших союзников. Возможно, наиболее нейтральной Канаде. Надо же как-то оправдывать самоё название операции! – усмехнулся адмирал Смит.
В следующий момент улыбка слетела с его лица, которое вновь стало непроницаемым, и он добавил многозначительно:
– Дело, конечно, не в этом. Просто Белый дом не хочет выпячивать свою главенствующую роль в операции сразу после недавних выборов президента. Ещё не решены проблемы Ирака и Афганистана. Пусть поэтому лавры первенства достанутся кому-нибудь из наших союзников по альянсу. Например, Франции, которая так стремится к этому! Это никоим образом не означает, конечно, ослабление контроля над её проведением со стороны Белого дома. Или наш отказ от дальнейшего участия в операции. Просто мы не будем бежать впереди паровоза! Сегодня наконец имеет место тот уникальный случай, когда нам удалось объединить под единым флагом все действовавшие ранее нелегально оппозиционные силы, находившиеся за пределами Ливии. Они не решались открыто выступить против режима полковника, опасаясь советского военного присутствия в регионе. Теперь же ситуация коренным образом изменилась. Мы поможем представителям Национального фронта спасения Ливии в осуществлении его программы из трёх основных пунктов: отстранения от власти полковника Каддафи, формирования правительства переходного периода и строительства в Джамахирии демократического государства западного образца. Из боевых отрядов оппозиции будет формироваться протестная группа, которой предстоит выполнить задачу непосредственного захвата власти под руководством спецслужб западного альянса. Технология проста: организация гражданского неповиновения на первом этапе, а на втором – широкое народное восстание против существующей власти. Таким образом с Каддафи и его режимом будет покончено раз и навсегда! Наступление оппозиции при скрытом сопровождении наземных сил коалиции на Ливию начнётся одновременно с четырёх направлений: со стороны Средиземного моря при участии морских сил НАТО, с территории Туниса на западе, Египта – на востоке и Чада – на юге Джамахирии. Рад сообщить вам, что впервые по этому поводу нам удалось договориться с Парижем![1 - Ранее Франция отказывалась предоставить свои военные базы на территории Чада, своей бывшей колонии в Африке, для размещения там иностранных войск (прим. авт.).]Но прежде всего – информационное обеспечение предстоящих совместных действий.
Адмирал обвёл глазами зал, высматривая в нём кого-то из своих подчинённых.
– Полковник Кертис! – обратился он к молодому подтянутому офицеру.
– Да, сэр! – поднялся с места полковник.
– Вам и вашему ведомству предстоит начать всю операцию. Во многом от того, как вы сработаете, будет зависеть исход всей предстоящей вооружённой акции. Необходимо, чтобы весь мир взглянул на режим Каддафи нашими глазами. Нужно представить полковника кровавым диктатором, а ливийский народ – погибающей бедной овечкой, молящей о помощи мировое сообщество. При этом как можно больше слезливых подробностей о безвинно замученных людях, изнасилованных женщинах и прочее! И пусть вас не смущает экзотика выдуманных «фактов». Никакого ограничения полёта фантазии! Важной деталью в этой работе является дезинформация не столько мирового общественного мнения, сколько самого ливийского народа. Очень важно привлечь для воздействия на последнего арабские информационные агентства «Аль-Арабия» и «Аль-Джазира». Именно свои, национальные агентства, вещающие на родном для ливийцев языке, более всех других способны сыграть решающую роль в деле формирования всеарабского общественного мнения! Необходимо предложить им уже отрежиссированные и отснятые Голливудом ролики, предназначенные непосредственно для стран региона. Я отдаю себе отчёт в том, что они унифицированы, и дотошный специалист может рассмотреть в них некоторые неточности, ведь они, как вы прекрасно понимаете, отсняты на территории США с привлечением актёров и массовки. Пусть транслируют их вне резкости или «со снегом»[2 - Телевизионный термин.], ссылаясь на съёмки с непрофессиональных камер случайных очевидцев. Поэтому планируйте в ближайшее время своё турне в Катар и Объединённые Арабские Эмираты. Нам нужно, чтобы в редакционных командах этих агентств были исключительно наши люди. Что для этого следует делать, вы и сами хорошо знаете. Денежных средств и обещаний – не жалеть! В крайнем случае, разрешаю применить и другие средства воздействия. Действуйте на своё усмотрение и помните, что главное – это результат!
* * *
Ливия, г. Бенгази, февраль 2011 года
Новый порыв ветра и песка попытался ворваться через плотно закрытые деревянные жалюзи, и те загрохотали так сильно, словно кто-то невидимый яростно колотил по ним снаружи увесистой палкой.
Февраль в Ливии – самый непредсказуемый месяц с ветрами и песчаными бурями.
Павел Дорошин об этом, конечно же, знал. Ему ли не знать, ведь он прослужил здесь когда-то в молодости целых пять лет! Исколесил тогда, работая в качестве представителя аппарата Главного военного советника в Ливийской Джамахирии, всю страну, неоднократно проехав её с запада на восток, от самого Алжира до Египта, и с севера на юг, от Средиземного моря до Куфры у южной границы с Чадом.
Он хорошо владел арабским языком, чувствовал себя в стране как рыба в воде, и ему поручали самые разнообразные задания, для которых порой приходилось надолго отлучаться из столицы, оставляя в ней жену и маленького сынишку.
Один за рулём серебристого японского автомобиля наматывал он длинные километры, предпочитая перемещаться в ночное время, когда ехать и думать было спокойнее.
Улетая отсюда в 85-м, немало уставший физически и морально от сложной, непредсказуемой страны в окончательный отъезд, Павел искренне считал, что никогда больше сюда уже не вернётся. Слишком уж много сил было истрачено им лично в той долгой командировке!
Сначала ливийцы встретили советских специалистов, особенно военных, настороженно, с недоверием, видя в белых людях вчерашних колонизаторов.
Открытие в Триполи аппарата Главного военного советника вызвало у них бурю негодования. Ливийцы всерьёз считали, что просто купили услуги советских военных специалистов и уж командовать-то ими будут сами.
Этому немало способствовала и позиция самого лидера ливийской революции, который в семидесятых годах прошлого столетия сам ещё был в поиске пути. Относясь с одинаковым недоверием к капитализму и коммунизму, он упрямо искал свой, третий, путь развития, скатываясь то к народничеству, то к анархизму.
Дорошину, достаточно уже тёртому на тот момент переводчику, имевшему за своими плечами опыт работы со спецконтингентом как в Союзе, так и в двух предшествовавших ливийской загранкомандировках в Сирию и Северный Йемен, пришлось несладко. Он и его коллеги столкнулись не только с непониманием местной стороной истинных целей присутствия в стране советских людей, но даже и с фактами открытой агрессии против них.
Постепенно, видя, как самоотверженно, невзирая на условия быта, время суток и тяжёлый климат, трудятся советские хабиры[3 - Специалисты (арабский язык).], ливийцы стали оттаивать. Начались регулярные контакты на самых разных уровнях: политических, военных и, конечно же, личных.
«Как же изменилась жизнь с тех пор, особенно в его собственной стране!» – думал Дорошин. Перед отъездом в Союз ему едва исполнилось тридцать два, в самом расцвете сил! И если бы кто-то сказал ему тогда, что он вернётся сюда уже в новом веке, отслужив в армии и далеко не молодым человеком, – не поверил бы.
Кто же мог подумать, что обстоятельства заставят его, пятидесятисемилетнего мужчину, вернуться сюда вновь? Подполковник запаса, при совке жил бы себе припеваючи на пенсию в 220–230 «рэ» и ещё бы детям помогал!
Да только перевернулось всё на сто восемьдесят градусов, и полетела прежняя жизнь вместе с мощной когда-то страной в тартарары! И пенсия копеечная, и семьи как не бывало: жена и сын живут теперь отдельно от него.
Павел совсем не хотел лететь в Ливию. Не хотел вспоминать прежнюю жизнь: как они любили друг друга здесь с женой Светланой и их сыном Никиткой в далёкие теперь уже восьмидесятые годы прошлого столетия.
Как дурили с друзьями, тоже выпускниками военного института, на полную катушку. Ходили друг к другу в гости семьями, ездили на море по пятницам, если ливийское командование выделяло автобусы. Глядели итальянскую эротику, граничащую с откровенным порно, которую крутили открыто по всем телевизионным каналам, работавшим на дециметровом диапазоне.
Танцевали вечерами в обнимку, притушив свет и целуя украдкой свои половины, пели бардовские песни под гитару, наслаждались звёздным часом Донны Саммер и Челентано. В общем – были молодыми!
Мужчина вспомнил, как у его друга, тоже переводчика-арабиста, самка попугая Жако, по кличке Ева, привезённая откуда-то из африканских глубин, очень уважала творчество итальянца. Специально для неё, потехи ради, включали магнитофонную кассету с последними песнями Адриано. Птица на время замирала, закрывая глаза, а потом начинала орать благим матом, раскачиваясь из стороны в сторону, точно подвыпив, и перекрикивала рулады самого исполнителя.
Мужчина тихо улыбнулся воспоминанию вздыхая.
Последнее время Дорошин жил одиноко. Только повзрослевший сын, отметивший не так давно свой тридцатник, иногда позванивал, обещая заехать. Да всё недосуг! Впрочем, он понимал: жизнь такая.
Павел тяжело вздохнул и заворочался в постели, пытаясь дотянуться до пачки сигарет, лежавшей на прикроватном столике.
Выпустив во мрак ночи струйку сизого дыма, мужчина прислушался: абсолютная тишина, как в могиле. Только порывы внезапно налетавшего ветра зло терзают бамбуковые ставни.
«Может, он и правда живой, – подумал о ветре Дорошин, – и как у Брэдбери приносит голоса тысяч погибших людей, задохнувшихся песком в пустыне? Нужно только прислушаться и услышишь. Недаром же в эпицентре гибли[4 - Пустынный суховей (ливийский диалект).] воняет жареными костями? Жуть какая!» – невольно поёжился от таких мыслей мужчина.
Прилетев в Триполи, Павел первым делом приобрёл в ближайшем киоске «Дьюти фри» блок местных сигарет «Атлас», отложив в сторону привезённые из Москвы надоевшие американские. Не пожалел для этого даже прихваченные с собою в дорогу доллары.
Когда-то эти лёгкие сигареты с белым фильтром очень нравились старому курилке, как он сам себя называл. И, о чудо – всё тот же сухой табак и приятный привкус во рту! Он помнил, что если сигарету «Атлас» просто оставить зажжённой в пепельнице, она догорит в ней до самого фильтра! Настолько сухим всегда был табак.
«А ну-ка попробуем!» – вновь решил поэкспериментировать Дорошин, пристраивая наполовину выкуренную сигарету в пепельнице. Через минуту он с удовлетворением констатировал, что эксперимент удался: от сигареты остался лишь белый фильтр и полоска повисшего серого пепла.
Лёжа в кровати и дымя приятным куревом, который лишний раз напоминал ему о прошлом, отставной подполковник не мог уснуть.
«И на кой чёрт я всё-таки согласился сюда приехать?! Только душу бередить! Деньги, деньги…» – выругался про себя Дорошин. Почему же они на самом деле расстались со Светкой? Отчего погас их некогда пылавший костёр?
Ну да, он много и часто отлучался из дома в бесконечные командировки по учебным центрам огромной страны, метался то на север, то на юг, то на шесть, то на девять месяцев, оставляя своих с родителями жены. Но ведь был с ними честен: скучал по семье, любил, торопясь поскорее вернуться. Привозил подарки. Ему приказывали, и он повиновался. То была служба в армии, а не его собственная прихоть!
Правда, при совке власть не очень-то заботилась о семьях военнослужащих, ютившихся кто где мог: в общагах, коммуналках и на съёмных квартирах. Отдельные квартиры с удобствами были лишь у единиц: счастливчиков да блатных, служивших в Москве, как тогда говорили – в «Арбатском военном округе».
И у них со Светланой тоже не было ни кола ни двора. Только квартиры родителей. Своим собственным гнездом обзавестись они так и не успели.
«Потому и гикнулся Союз, что власть на людей наплевала! – мысленно с сердцем заключил полуночник. – Одна лишь отдушина была, это – загранка. Конечно, Запад – не Восток, но всё же! Курица – не птица, Ливия – не заграница!» – всплыла в памяти расхожая в те годы присказка.
Дорошин вдруг вспомнил, как в один из тех далёких счастливых дней они с женой поехали покупать джинсы с его зарплаты в центр города на улицу «Истикляль» (улица «Независимости»), одну из центральных улиц Триполи.
Он крутил баранку российского военного джипа, который был превращён в кабриолет, и весёлый тёплый ветер трепал их волосы. Арабы на своих маздах и пежо шарахались от них в разные стороны, боясь даже близко подъехать к видавшему виды армейскому «козлику», и им было привольно и весело!
Светке тогда приглядели очень дорогие по тем временам белые джинсовые брюки (они оказались единственными в магазине). На заднем кармане умопомрачительного клёша красовался червовый карточный король.
Так она и щеголяла в них и деревянных сабо с заклёпками на босу ногу, молодая, стройная и красивая, звонко цокая по асфальту и привлекая всеобщее повышенное внимание. А он очень беспокоился по этому поводу ещё и потому, что Светка не любила носить лифчики и соски её юной груди задорно торчали из-под просвечивающихся кофточек.
А ведь Ливия – далеко не цивильное государство, а страна с населением, исповедующим ортодоксальное исламское течение в религии!
Сколько раз он говорил ей об этом, напоминая об осторожности! Только всё без толку. Молодо – зелено!
Но да Бог миловал!
* * *
Перед самым Новым годом Дорошину позвонили друзья, служившие в Оборонке, и предложили командировку в Бенгази со специалистами одного из оборонных предприятий сроком на два месяца.
Павел как раз только что вернулся из поездки на тот самый завод в российской глубинке, откуда формировали команду.
В старинном городке, полностью занесённом снегом, было много исторических памятников и мало асфальтированных улиц. Да и перемещаться по ним зимою было практически невозможно из-за сильной наледи, образовавшейся в результате систематических аварий теплосети и грандиозных сугробов, заваливших окна частного сектора почти до самых форточек.
Люди обречённо шагали прямо по проезжей части в самой ходовой обуви, валенках, рискуя попасть под потерявший управление на скользкой дороге автомобиль.
Там за неполные десять морозных дней он успел и задачу выполнить, и за рюмкой чая подружиться с заводским начальством, с приятным удивлением для себя оценивших опыт работы подполковника с иностранцами и его языковые навыки.
Не случайно поэтому, что, когда потребовали обстоятельства, руководители предприятия единодушно ходатайствовали перед Оборонкой, чтобы в Ливию с их представителями послали именно Дорошина, а не кого-то другого.
Задача поездки состояла лишь в том, чтобы обеспечить контакт эксплуатационников с местной стороной. Хабиры должны были продемонстрировать мастер-класс работы на «изделии» едва живого оборонного предприятия – радаре, ранее поставленном в Ливию.
В советские времена завод выпускал таких «изделий» по двести штук в год, а теперь только два – три за тот же период времени, да и то без особой перспективы продать их за рубеж.
Впрочем и ливийская Джамахирия раньше покупала в СССР таких «изделий» если не сотнями в год, то уж точно десятками. Сейчас же военное сотрудничество между странами едва теплилось.
Командировка казалась плёвой по сложности, по сути – прогулкой, но сулила немалые деньги в результате, которые были очень кстати для военного пенсионера, не имевшего постоянной работы. Вот он и согласился.
* * *
Загасив очередную сигарету в пепельнице, Павел поднялся и подошёл к окну, осторожно ступая в темноте по мягкому паласу.
Нащупав в правом углу тесёмки подъёмного механизма, потянул за верёвку вниз. Жалюзи с натужным визгом поползли вверх, образовав прогалы в решётчатой ленте.
Дорошин выглянул наружу. Крытый подъезд гостиницы и прилегающее к ней пространство лежало в песчаной мгле, через которую едва пробивался жёлтый свет фонарей наружного освещения.
По голой земле мёл назойливый гибли, бросаясь песком и поднимая вверх пустые целлофановые пакеты и гору иного мусора. В поле зрения, ограниченном рамой гостиничного окна, не было видно ни души.
Павел поглядел на часы. Светящиеся в сумраке ночи покрытые фосфором стрелки механического Ролекса, подаренного ему когда-то начальником политуправления Вооружённых Сил Северного Йемена, приблизились к цифре два.
«Два часа ночи, – мысленно отметил мужчина и, обращаясь к самому себе, задал простой по своей философской сути вопрос, – и что тебе не спится, приятель?»
Вдруг из песчаной круговерти вынырнул открытый джип с какими-то вооружёнными людьми в чёрных балахонах на головах и через секунду бесследно растворился в сумраке ночи. Потом ещё один, сплошь разрисованный краской, и тоже с какой-то командой и зенитным пулемётом на крыше.
«И кому это не спится в столь поздний час? Что вообще происходит? Неужели буча, прокатившаяся ранее по Тунису и Египту, доехала теперь и до Ливии?»
В это не хотелось верить. Да и ливийцы по своему качеству жизни были на голову выше своих бедных соседей как на западе (Тунис и Алжир), так и на востоке (Египет).
«И чего им не живётся?!» – растерянно соображал Дорошин.
Мужчина вновь вспомнил восьмидесятые. Тогда в СССР всё было дефицитом. Даже простой колбасы и туалетной бумаги достать было невозможно. По дорогам столицы ездили раздолбанные тихоходные рыдваны-волги и более шустрые, но ещё редкие жигули.
Москва, погружённая в серую мглу, едва освещалась по вечерам горящими через раз уличными фонарями. А зимой от снега чистились только главные улицы. Дворы же были завалены сугробами, а на крышах, опасно нависая над головами прохожих, поблёскивали предательские сосульки.
Об этом шли бесконечные нелицеприятные разговоры и жаркие дебаты на страницах центральных коммунистических газет. Все первые секретари МГК (Московского горкома партии) КПСС подвергались критике за состояние городского хозяйства, а их способность управлять городом в основном определялась их умением организовать работу по уборке снега зимой.
В Ливии же в это же самое время сытое население страны получало бесплатное жильё в новых домах, разъезжало по светящимся рекламой магазинам на французских и японских автомобилях, которые в три ряда теснились в торговом порту, не торопясь потягивало прекрасный кофе в многочисленных кафе, испытывая волнение чувств лишь при просмотре в городских кинотеатрах очередного индийского «мыла» про любовь.
Военнослужащим в ливийских вооружённых силах выплачивали зарплаты на несколько порядков выше зарплат иностранных военспецов. А работали они только до обеда! И не одни только офицеры, но даже и сержанты армии. В таком щадящем режиме жила не только армия, но и вся страна!
А когда речь заходила о том, сколько же получает в месяц советский хабир, то приходилось, краснея то ли за себя, то ли за страну, врать. Ведь не будешь же объяснять, что львиная доля твоего кровного заработка оседает где-то в закромах родины, а тебе выплачивается лишь только пятая часть лукавого понятия – «ставка возмещения»! Какая ставка? Какого возмещения?
На этом благополучном фоне в бывшей итальянской колонии случился вполне логичный демографический взрыв. Население Ливии, прежде весьма малочисленное, резко возрастало из года в год, выйдя на рекордный среднегодовой процент прироста населения – 3,7!
Как было не вспомнить в этой связи «премудрого» немецкого дедушку Карла Маркса, так предвзято относившегося к России и ненавидевшего всё, что касалось истории славян и их самих, однако же, справедливо утверждавшего, что-де «богатство нации заключается в количестве свободного времени…»
И оно, богатство это, было достигнуто в Джамахирии лишь за какой-то десяток лет при новом политическом руководстве во главе с молодым лидером бескровной революции «аль-Фатех» Муаммаром Каддафи. Молодой капитан войск связи, ставший во главе народного восстания, не побоялся, захватив власть в стране и изгнав престарелого монарха, ограничить влияние мировых нефтяных монстров: США, Англии и Франции, направив немалые доходы от «нефтянки» на благо своего народа! И ливийцы зажили жирно.
Помнится, что ещё в те годы Павел не раз и не два задумывался над известным ленинским поучением по поводу революций вообще (марксизм-ленинизм заставляли учить поколение, «строившее коммунизм в отдельно взятой стране»). Название самой работы успело выветриться из его головы и формулировка, возможно, была не точной, но ленинскую мысль он уловил однозначно! Ильич утверждал, исследуя социальные аспекты революции, что «если цели революционного переворота не были достигнуты за достаточно короткий исторический промежуток времени с момента его свершения, то на лицо ничто иное как – противоречие между революционными задачами и средствами, предназначенными для их достижения».
Молодой человек, как и многие его сверстники, проще говоря, видя, как живут ливийцы, всё пытался понять, почему же в СССР, где есть не только нефть и газ, но и всякие прочие богатства, за более чем 60 лет власти большевиков никому, кроме «партийных бояр», ничего от этого самого революционного переворота не обломилось? В чём же тогда радость от развеликой Октябрьской революции для народа?!
Но вслух такую крамолу говорить было никак нельзя! Да ещё и загранработнику! Запросто можно было угодить куда-нибудь туда, где, как известно, «Макар, то ли коров, то ли свиней, не пас».
А тут ещё и ливийский лидер со своей «Зелёной книгой», в которой прямо заявлял: «Кто в партию вступил, тот – предал! И народу-де никакого представительства не требуется!»
А как же тогда КПСС и её руководящая и направляющая роль?!
«И всё-таки при совке хоть какая-то стабильность, но была. А сейчас что? – Дорошин вздохнул и повернул голову в сторону постели. – Залечь, что ли?»
* * *
Павел проживал в Бенгази уже более месяца. В свободное время мужчина изредка приходил на местные торговые развалы, приглядываясь к раритетным старинным штуковинам или изделиям ручной работы местных ремесленников, привозимым им на память после каждой поездки на Восток. А также посещал арабские кафе, где пил прекрасный изумительно пахнущий кофе с кардамоном и корицей и будто к музыке прислушивался к до боли знакомому ливийскому говорку местных аборигенов.
«Как же всё-таки примитивен их повседневный вакобуляр! – не переставал, как когда-то прежде, удивляться Дорошин. – С десяток дежурных словосочетаний и фраз, которыми пользуются буквально все! Однако чему удивляться – разговорный язык всегда стремится к упрощению. Это ведь аксиома!»
И всё-таки Павлу, имевшему тесный контакт с арабами уже более тридцати лет своей жизни, было понятно, что дело не только в этом.
За долгие годы своей работы на Востоке ему довелось побывать в многочисленных служебных командировках в арабские страны с разным уровнем культурного развития. В том числе он посетил и более цивильные из них: Иорданию, Египет и Сирию, а потому – ему было с чем сравнивать.
Вряд ли это сравнение шло в пользу среднестатистического ливийца, счастливо не ведавшего, что на свете существует театр или балет на льду, концерт камерной музыки или биатлон. Впрочем, мужчина отдавал себе ясный отчёт в том, что ливийский народ не был виноват в своей неосведомлённости.
Бродить по магазинам, как его русские коллеги, Дорошин не любил, вспоминая, как в восьмидесятых его мучила этим своим женским хобби бывшая жена, Светлана.
Супруга шопинговала с вдохновением, заходя чуть ли не в каждую мало-мальски приличную лавку, не обращая никакого внимания на его тягостные вздохи.
Поначалу она начинала наступление на владельцев магазинчиков самостоятельно на смеси понятного всем «международного языка торговли»: энергичных жестов и счёта до десяти.
Но когда речь заходила о скидке на товар и торговец вдруг терял терпение и переставал понимать, что от него хочет женщина, тогда в бой вступала тяжёлая артиллерия.
Павел открывал рот и поражённые тем, как владеет их родным языком супруг настырной дамы, аборигены заворожённо соглашались на бакшиш[5 - Скидка (разговорный арабский язык).].
А он в очередной раз делал для себя вывод, что ливийские продавцы совсем не умеют либо не хотят, по каким-то неведомым ему причинам, торговаться так же искусно, как, например, их сирийские коллеги.
В Дамаске местные купцы так ловко могут облапошить посетителя, что тот, купив товар втридорога, покидает лавку в абсолютной уверенности в том, что ему улыбнулась удача!
А как же?! Ведь в результате красивого торга, во время которого глазастый босоногий мальчик, классический Гаврош восточного разлива, трижды сбегает за ароматным кофе в соседнее кафе, цену, из уважения к иностранному другу, удаётся сбить почти вдвое!
Ах, как хорошо были известны все эти незамысловатые приёмы торговцев Дорошину, когда в нескольких соседних лавках цена на один и тот же товар колеблется в пределах от пяти до пятидесяти процентов от заявленной!
Кроме собственно купленного товара, чудесно упакованного и заботливо уложенного в фирменный пакет, иностранец уносил с собой ещё кучу приятных воспоминаний и всяких мелких подарочков в качестве знака уважения и внимания «новому другу»! Довольны были абсолютно все участники процесса купли-продажи. Все были по-своему убеждены в том, что их жизнь удалась! Хозяин лавки потому, что сбыл наконец лежалый товар, а посетитель прежде всего из-за гостеприимства и дружелюбности, проявленных к нему во время приобретения в общем-то не очень нужного ему по большому счёту сувенира.
В Ливии же ничего подобного не наблюдалось. И без таких мастеров торговли, готовых самозабвенно сражаться за каждый пиастр прибыли, наполняя древнее торговое ремесло элементами чисто восточного колорита, было немного скучно.
Впрочем, в то время многие ливийские хозяйчики были больше настроены свернуть свои предприятия в страхе перед грядущими революционными преобразованиями в стране. Павел понимал, что им было просто не до торговли.
* * *
Неожиданно, начиная с какого-то незримого рубежа или дня, благостная картина вокруг стала меняться. Дорошин увидел, почувствовал как человек опытный, что в атмосфере зреет что-то неладное. Чувство тревоги росло и крепло в нём с каждым днём.
Сначала всё чаще в часы работы оказывались закрытыми крупные магазины, забывая с утра поднимать свои решётки на богатых витринах. За ними последовали и некоторые некогда сутками работавшие уличные кафе и рестораны, ежедневно собиравшие у себя большинство местных завсегдатаев.
На улицы города неизвестно откуда, внезапно, как чёрт из табакерки, стали выскакивать стайки молодёжи, которая, заполняя пространство, вела себя слишком шумно, а порой и вызывающе.
Мужчине трудно было припомнить такие скопления молодых людей в прежние времена. Может только на футбольных матчах? Но Ливия – далеко не футбольная страна! А о других спортивных состязаниях никакой информации не поступало.
Ничего особенного пока не происходило, однако в присутствии молодых людей Дорошин чувствовал себя неуютно. И ему казалось, что нечто подобное испытывали и другие, присутствующие при их появлении люди.
Наконец настал день, когда молодёжь разгромила несколько витрин в центре города, выломала скамейки и изуродовала немногочисленные зелёные насаждения в парке у отеля, где проживали русские специалисты.
А ещё через некоторое время неизвестные «молодцы» обстреляли контрольно-пропускной пункт учебного центра, в котором шла подготовка ливийцев на радаре. Пострадавших не оказалось – лишь битые стёкла да прострелянная крыша помещения.
Судя по всему, задумка состояла в том, чтобы не убить, а лишь просто попугать. Но кого и зачем?
Однажды в городе прошла шумная манифестация и автобус с хабирами, возвращавшийся в гостиницу после практических занятий на технике, попал в самую гущу протестующих. Бросалась в глаза молодость демонстрантов и практическое отсутствие лиц среднего и старшего возраста.
Павел был крайне удивлён, услышав в толпе кричащих людей иностранную речь. Здесь переговаривались на английском и французском. Но более на египетском диалекте арабского языка.
Были, правда, и иные наречия. Ему показалось, что люди, вышедшие на площадь, в большинстве своём отнюдь не ливийцы. А тогда кто?
«Что за интернационал? – подумалось Дорошину. – Кто это и что хотят?»
Когда процессия митингующих, будто морская волна, охватила со всех сторон их замерший на месте микробас, послышались довольно яростные удары по его лакированным бокам. Толпа барабанила по стёклам, требуя отставки полковника Каддафи и называя его власть преступным режимом. При этом вела себя так, как будто бы решение об отставке «ненавистного тирана» зависело исключительно от сидевших в автобусе людей!
Стёкла, к счастью, уцелели, но оказались оплёванными и измазанными, как и сам автобус, несмываемой краской всех мыслимых и немыслимых цветов. Молодые люди поголовно несли с собой баллончики с краской.
Создалось впечатление, что протестующие изначально направлялись на вернисаж либо пошалить, разрисовывая какой-нибудь мост или забор в рамках новомодного искусства граффити. Но были развёрнуты чьей-то злой волей и отправлены принудительно на другое «мероприятие».
Вечером по телевизору передали выступление лидера страны Муаммара Каддафи, который пообещал выпустить из тюрем каких-то исламистов и серьёзно поднять зарплату чиновникам. Он также говорил о снижении цен на бензин и раздаче дотационных продуктов среди жителей Бенгази.
Его лицо было сосредоточенным и спокойным. Самообладание полковника восхищало.
Арабские информационные агентства «Аль-Джазира» и «Аль-Арабийя» кричали о якобы имевших место столкновениях в Бенгази между «бастующим народом» и полицией, применившей против безоружных людей слезоточивый газ и резиновые пули, о многочисленных жертвах среди демонстрантов и мирного населения.
Дорошин внимательно просматривал плохого качества видеорепортажи с «места событий» и не узнавал Бенгази, в котором сам находился.
В какой-то момент ему вдруг показалось, что ролики, транслируемые международными СМИ, больше походят на события, имевшие место где-нибудь в Индии или Пакистане. Уж очень похожи были лица протестующих и их одежда на индийцев!
«Какие столкновения с полицией? Когда были применены карательные меры?» – удивлялся Павел. Ничего подобного ни ему, ни его коллегам специалистам известно не было.
Мужчина вспомнил, как нагло и вызывающе вела себя толпа молодых людей, барабаня по их автобусу, выкрикивая политические лозунги.
«Что-то не помню я там полиции и уж тем более расправы над “безоружным народом”, – думал мужчина, сидя у телевизора в своём номере, – а других демонстраций в городе просто не было!»
На следующий день, когда русские спецы приехали в учебный центр, им объявили, что занятия временно отменяются.
Павел отправился за объяснениями к начальнику центра майору Ахмеду Ханашу, но того не оказалось на месте.
Безрезультатно прождав его около сорока минут в канцелярии, заваленной почтовой корреспонденцией и документацией, и выпив пару чашечек крепкого кофе под вдвое большее количество выкуренных сигарет, Дорошин решил всё-таки найти хоть кого-то из командования.
Помощник Ханаша капитан Ибрагим ас-Сувейри, заспанный, с заметно осунувшимся лицом человек, попросил передать хабирам, что прекращение занятий – временная мера, вызванная тем, что в «городе неспокойно». Но это внутреннее дело Ливии, которое, конечно же, никоим образом не касается русских!
Он также пообещал Павлу перезвонить ему в гостиницу и сообщить о времени возобновления учебного процесса. Как только, так сразу!
С того момента прошла уже целая неделя, но занятия так и не возобновились. Звонка от Ибрагима Павел также не дождался.
«Букра[6 - Завтра (арабский язык).]!» – волшебное выражение арабов, которое не обещает ничего конкретного: может завтра, а может – никогда!
Потом были ещё демонстрации, более многолюдные и агрессивные со стороны их участников, и реальные столкновения с полицией. А дальше и вообще – в небе над городом зависли боевые вертолёты, ушедшие в следующий момент, как по команде, в сторону моря, где находилась местная авиационная база Бенина.
Через некоторое время оттуда донеслись взрывы и пулемётная стрельба. По слухам, вертушки бомбили военные склады близ Бенгази, «чтобы они не достались противнику». Поговаривали, будто и сами вертолёты подверглись обстрелу с земли. Были жертвы: убитые и раненые.
Комментируя происходящее, диктор телевидения заявил, что в стране подавлена попытка вооружённого переворота, инициированного боевиками аль-Каиды при поддержке западных стран, что в карманах у уничтоженных боевиков, а ими оказалась в основном иностранная молодёжь в возрасте от 18 до 20 лет, были найдены крупные суммы в американской валюте и наркотики.
Слушая новости по телевизору, Павел вспоминал, как их автобус окружила странная, настроенная весьма агрессивно толпа молодых людей, говорившая на разных языках.
«Похоже на правду», – подумалось тогда.
Наконец, около девяти часов вечера, раздался телефонный звонок из Генконсульства РФ в Ливии. Звонил оперативный дежурный, который без объяснения причин передал указание руководителя российской дипмиссии – «паковаться в срочном порядке».
На вопросы Дорошина он отвечать отказался, сославшись на то, что ему самому мало, что известно о ситуации, и он всего лишь исполнитель.
Одновременно отключился интернет и начались перебои с телефонной связью.
* * *
По улице вновь промчалась машина с вооружёнными людьми.
– Ну, блин, пусть мне только скажут, что «очаг мятежа ликвидирован» (заявление по государственному каналу ливийского телевидения)и ничего не происходит! – пробурчал недовольный Дорошин. – Тогда как понимать эти ночные манёвры?
Он отошёл от окна и вновь потянул за тесёмки подъёмника. Жалюзи, соединившись, погрузили гостиничный номер в кромешную тьму.
Немного постояв без движения и попривыкнув к темноте, мужчина осторожно двинулся в обратный путь по направлению к своей кровати. Устраиваясь на просторном, удобном матрасе, он с удовлетворением отметил про себя: «Вот всё-таки что хорошо у арабов, так это их сексодромы! В футбол можно играть!»
* * *
– Как ты думаешь, Борисыч, в Ливии назревает народное восстание? – спросил его за завтраком старший группы заводчиков Михаил Куприянович, человек одного возраста с Дорошиным, успевший ранее дважды побывать в Алжире в командировках, подобных ливийской.
Он считался в своём кругу «бывалым загранработником», засорившим свой лексикон кучей арабских слов и выражений. Даже значение арабского слова «интифада»[7 - Народное восстание.] было ему известно. Мужчина искренне полагал, что вполне владеет языком местных аборигенов и старался обходиться без услуг переводчика. Довольно часто самонадеятельность Куприяныча приводила к курьёзным случаям, но его это нисколько не смущало.
В самом Алжире и его одноимённой столице так же было неспокойно. Но в основном постреливали на окраинах. И российские спецы, находясь в стране, на рожон не лезли, по большей части невозмутимо отсиживаясь по гостиницам: солдат спит – служба идёт!
Четверо гражданских хабиров и Дорошин были одни в пустом ресторане современного четырёхзвёздного отеля и не спеша поедали полухолодную пищу: за последнее время разладилось всё и везде. А пищеблок заметно поредел в количественном составе. Исчезла молодёжь, а египетский повар лишился своего помощника.
– Ты сам-то в это веришь, Куприяныч? – невесело отозвался Павел, откупоривая банку концентрированного молока «Корнейшн». – Разве революция может произойти одновременно во всех арабских странах? Для меня лично всё, что тут творится, – ничто иное как западный заговор против законной власти, «управляемый кризис». Что в Йемене, что в Египте или Тунисе, что теперь вот в Ливии. Только мне кажется, что здесь этот номер не пройдёт!
– Почему вы так считаете? – вступил в разговор ещё один собеседник, самый молодой из всей группы командированных специалистов, Иван, заводской наладчик.
– Потому что те, кого мы с вами видели на площади в большинстве своём – наёмники, отряд подготовки «цветных революций». Ну и конечно, в их рядах немало агентов иностранных спецслужб. Но это ещё не ливийский народ, которому при Каддафи целые десятилетия жилось совсем неплохо. Целых сорок лет стабильной и довольно сытой жизни! Думаю, что ни одна страна мира не может похвастаться такими достижениями, при которых бензин, продукты питания и услуги ЖКХ – почти даром! За электроэнергию платить и вовсе не надо! А средняя заработная плата вполне сопоставима со средним заработком в самых развитых западных странах! Если они упустят свой шанс на нормальное существование, то будут полными дураками! – заключил Павел. Он вдруг разозлился, сам не зная на кого.
– Так может быть мы ещё здесь и останемся? – с надеждой в голосе произнёс Иван.
– Ну, это уж вряд ли, – отрезал Куприяныч.
– Это почему же? – допытывался настырный Иван, не успевший выполнить поставленные перед собой материальные задачи командировки и страдавший от этого более других. Он впервые вырвался за рубеж, и всё ему, парню из захолустья, не развращённому дальними путешествиями, было в диковинку.
– Да ты посмотри, что в городе делается, стрельба-пальба. Прибьют ещё ненароком! – повысил голос старший группы.
– Да?! А у нас-то у самих в городах по ночам не стреляют разве? – огрызнулся парень.
– Иван, ведь представитель консульства чётко определился: собирать манатки, и по домам! Никакие занятия с местной стороной всё равно уже больше не предвидятся.
– Ну да, конечно, – неохотно согласился молодой человек, считавший для себя мнение опытного арабиста окончательным. – А когда отъезд?
– Подготовиться нужно завтра к вечеру, а автобус за нами придёт послезавтра в 9 утра, – повторил известную всем информацию Дорошин. – Должен прибыть борт МЧС.
– Лично у меня всё итак готово, – упрямился Иван, – чего собирать-то: с чем приехали, с тем и уезжаем! А куда нас повезут? В аэропорт?
– Пока не известно. Самолёт из Москвы прилетает в Триполи, а как туда добираться будем, представитель консульства не сказал.
Повисло долгое молчание, во время которого каждый из группы русских специалистов думал о чём-то своём.
Павел поднялся со своего места и подошёл с пустой чашкой и пакетиком чая «Липтон» к титану с кипятком.
«Вот и хорошо, что уезжаем, – решил он, наливая горячую воду, – тоска здесь несусветная, да ещё и погода отвратная. Лучше уж снег месить, чем глотать этот треклятый песок!»
Перспектива безвылазно сидеть в отеле в ожидании у моря погоды совсем не прельщала Дорошина. Но если бы причина была только в этом!
На самом деле мужчина даже в мыслях не хотел признаться себе в том, что ему просто невыносимо трудно находиться наедине с самим собой и своим прошлым в Ливии и такими живыми ещё, как оказалось, воспоминаниями.
Всё здесь: обстановка, запахи и даже песок, были прежними!
Глава 2
В палатке бедуина в районе Азизии (пригород Триполи) четверо мужчин пили зелёный чай.
– Муаммар, как ты думаешь, что происходит? Почему именно сейчас, когда, казалось, нам удалось наладить отношения со многими развитыми странами Европы, Ливия неожиданно подверглась западной агрессии? – спросил ливийского лидера и своего старого друга бывший министр обороны и революционный соратник Абу-Бакр Юнис Джабер. – Как получилось, что именно Франция, Италия и Англия, те, с которыми мы подписали договоры о дружбе и сотрудничестве, в том числе и в военной отрасли, предприняли против нас столь ожесточённую атаку? Италия считала нас важнейшим торговым партнёром. За последние годы мы заключили с ней только военных контрактов на сумму более 270 миллионов евро! Премьер Сильвио Берлускони первым из европейских политиков посетил нас с официальным визитом сразу после снятия экономической блокады. Между вами сложились сердечные отношения. Он даже целовал твою руку в знак особой признательности! А ты хотел подарить ему итальянскую винтовку времён борьбы Омара Мухтара за независимость против Италии. Вспомни, ты даже давал распоряжение, чтобы в новых паспортах граждан Ливии была помещена ваша фотография, где ты и Берлускони пожимаете друг другу руки! Я уже и не говорю о президенте Франции Николя Саркози. Не успел он стать, не без твоей помощи, президентом, как мы тут же подписали с ним ряд соглашений на поставку французского вооружения. Только во время своего визита во Францию в декабре 2007 года ты подписал контракты с Францией на сумму в 10 миллиардов евро, что серьёзнейшим образом поддержало его авторитет как политика в стране! А Великобритания?! В 2004 году, вслед за итальянским премьером, нас посетил Тони Блэр и предложил тебе руку дружбы. И сразу получил от нас право на разработку газового месторождения на сумму в 200 миллионов долларов! Твой сын, Сейф, окончил престижную экономическую школу в Лондоне и получил диплом о докторской степени. Как понимать внезапную враждебность этих некогда наших друзей и партнёров? Что такого могло произойти вдруг, что в корне изменило наши отношения?!
– Ты же помнишь нашу историю, брат[8 - Арабское обращение друг к другу.]? – заговорил Каддафи, сосредоточенно слушавший каждое слово генерала Джабера. – Когда-то ещё до нашей эры распад Римской империи привёл к политическому делению Ливии. Потом зависимость от Великой Порты уже в новой истории в корне изменила жизнь наших предков. В ХХ веке освободительная война за независимость от Италии под руководством великого Омара Мухтара и борьба против стран-колонизаторов: Франции, Англии и Америки. А после наша борьба против королевского режима и засилья западных нефтяных картелей. И, наконец, революция аль-Фатех, поддержанная всем народом Ливии. Вспомни 80-е и 90-е годы прошлого столетия. Сколько провокаций и открытых агрессивных действий против нас предприняла американская администрация! Особенно во главе с Рейганом. Неоднократные попытки физического устранения политического руководства Ливии. Бомбардировки городов и даже резиденции руководителя страны в Триполи. Погибли члены моей семьи! А сколько лжи и циничного фарисейства, сколько информационных атак было предпринято против нас международными средствами информации. Одно только дело «Локкерби», сфабрикованное ЦРУ, с лжесвидетелями, изменившими за американские деньги свои показания в суде, нанесло нам многомиллиардный экономический и трудно поддающийся оценке ущерб на международной арене. Нас представляли исчадием ада, приписывая Ливии все террористические акты, совершаемые в мире! И только заступничество мощного в те годы СССР и Лиги арабских государств положили этому конец. Всё это этапы истории нашей многострадальной Родины. Как видишь – нас никогда не оставляли в покое! А теперь, когда мы взяли курс на финансирование африканских проектов, которые неизбежно приведут к ликвидации экономической зависимости стран Африки от Запада, нас тем более никто не оставит в покое. Кроме того, наша позиция в нефтяном вопросе всерьёз затрудняет спекуляцию нефтяными фьючерсами американскими концернами, которые впервые за последние десятилетия, прошедшие после второй мировой войны, стоят перед экономическим коллапсом. Нынешние цены на нефть – рукотворны. Уже более десяти последних лет они определяются не классическим рыночным механизмом[9 - Балансом спроса и предложения (прим. авт.).], а спекулятивными манипуляциями по продаже нефтяных контрактов (фьючерсов). Цены за баррель нефти повысились с 30 до 70 долларов, а объёмы потребления за два последних года резко снизились. И всё это потому, что с момента добычи нефти и до её достижения конечного потребителя нефтяной баррель проходит через руки четырёх-пяти посредников! Премьер Италии Сильвио Берлускони ещё несколько лет назад говорил о необходимости борьбы с этими международными спекуляциями. Но Евросоюз не в силах справиться с ведущими банками США, которые и являются основными спекулянтами нефтяными фьючерсами. Если бы удалось сдержать или хотя бы ограничить спекулянтов с Уолл-стрит, то цена за баррель нефти сразу опустилась бы до 45–50 долларов! Не трудно догадаться, кто в этом не заинтересован! Кроме того, Европа и Америка перетекают из одной фазы кризиса в другую, стараясь за счёт других стран мира ещё какое-то время продержаться на плаву. Экономики их стран уже приговорил МВФ и по темпам экономического роста их явно опережает Китай, который, скорее всего, и будет новым мировым экономическим лидером в ближайшее десятилетие.
Объявляя нас вне закона, западные страны пытаются заморозить наши банковские счета в Швейцарии, а, проще говоря, отобрать ливийские 200 миллиардов долларов! Ведь Запад научился крутить и замороженные капиталы стран, подвергшихся экономической экспансии. И проделывал такое не раз! Но самое главное – это наш водный проект, который лишил Запад, и прежде всего Соединённые Штаты, которым было весьма выгодно держать нас в условиях водного голодания, триллионных прибылей!
Справка:
В результате геологических изысканий, проведённых в 60-х годах прошлого столетия, в ливийской Сахаре были обнаружены громадные запасы пресной воды: четыре подземных озера. Только совокупная площадь трёх самых крупных из них превышает 35 тысяч кубических километров воды!
Правительство Каддафи приняло решение о сооружении грандиозного водного проекта, получившего название «Восьмое чудо света». По проекту предполагалось перебросить артезианскую воду из малонаселённых южных районов страны в северную индустриальную зону.
В 1996 году вода пришла в столицу Ливии, город Триполи. Это был грандиозный успех крупнейшего за всю историю Африканского континента национального проекта. Победа была ещё и в том, что всё необходимое для его осуществления производилось внутри самой Джамахирии.
Проект отозвался звонкой пощёчиной госдепу США, который утверждал, что Ливия ни на что, кроме поддержки терроризма, не способна. В экономическом же плане, ливийский водный проект лишал Запад, ранее продававший Ливии десолинизированную воду по цене 35 центов за кубометр воды, многих триллионов вододолларовых барышей!
Такое не прощается!
* * *
– Сегодня идёт сложный и трагичный для Запада процесс: в фазу распада вступил мировой капитализм, – продолжил свои размышления ливийский лидер, – а вслед за ним меняется и вся система мирового порядка. Эта смена ведёт к новым конфликтам и сменам политических элит.
Каддафи немного помолчал, находясь в глубокой задумчивости. Его собеседники (кроме Джабера в палатке находился один из сыновей ливийского лидера и руководитель личной охраны главы государства генерал Мансур Дау), молча наблюдали за руководителем государства.
– Когда распался СССР, – снова заговорил Каддафи, – в бывших союзных республиках некогда великой страны западными спецслужбами были инспирированы так называемые «цветные революции». Их ещё называли «бархатными». По сути это никакие не революции, призванные менять социально-экономический и политический строй, а «управляемые мятежи», которые приводят лишь к смене руководящих элит. Запад впервые применил тогда разработанные им новейшие технологии в общественно-политической сфере против своего главного противника – СССР. В последующем он неоднократно пользовался этим современным оружием и в других странах: на Балканах, в Ираке, Афганистане, Йемене, Ливане, да много где, и во всех этих точках мира до сих пор неспокойно. Собственно дестабилизация обстановки в той или иной стране и есть основная цель первого этапа мятежа, имеющего чисто экономические цели. Я предвидел эти события в Зелёной книге. Помнишь, я писал о неминуемом падении как коммунизма, так и капитализма? – обратился ливийский лидер к министру обороны, самому старшему по возрасту из всех присутствовавших при чаепитии и своему революционному коллеге.
– Конечно, помню, – кивнул в знак согласия темнокожий гигант. – Значит, речь идёт о том, что теперь дошла очередь и до нас, следовавших почти полвека «третьим путём развития»? Неугодны именно мы – законная власть, и нас хотят поменять на другую? Но на какую? – Джабер взглянул в глаза Каддафи. – Что выиграет Запад от прихода к власти исламских фундаменталистов? Вспомни, как в отношении Запада повёл себя иранский Имам Хомейни, когда вернулся в результате народных волнений на родину? Первое, что он сделал, – захватил в заложники работников американского посольства!
– Все действия западного альянса на международной арене преследуют лишь одну цель – захват природных богатств суверенных стран. США перед агрессией в Ирак объявили, что у Саддама есть ядерное оружие. Как оказалось, никакого оружия там нет. Но разве американцы покинули страну, когда это обстоятельство стало для всех очевидным? Саддама, осмелившегося объявить о национализации нефтяной отрасли Ирака, попросту убили, обвинив в геноциде против собственного народа! И никто не заступился, пытаясь восстановить справедливость! А разве сейчас кому-то есть дело до простых иракцев? Страну уничтожили, превратив в пылающий очаг напряжённости. Там каждый день убивают мирных людей, выдавая происходящее за установление конституционного порядка. Главное – не люди и их судьбы. Главное – это нефть! А у нас этой самой нефти хватает! Да ещё и высочайшего качества! Почти без примесей серы. Такой нефти нет нигде в мире! Кроме того, нам не простят национализации собственности нефтяных концернов США и Великобритании в 70-м году прошлого века. Теперь настало их время.
– Думаешь, что нас ждёт судьба Саддама, отец? – задал наконец главный вопрос сын Каддафи, Хамис.
– Мой дорогой сын, перед нами стоит выбор: покинуть страну и стать предателями либо попытаться защитить право Ливии на свободное существование и свою собственную жизнь.
– Лично я выбираю второе, отец!
– Я никогда в тебе не сомневался, гордость моя! Однако сегодня мы стоим перед смертельной опасностью, и мы все должны это хорошо понимать! После ухода СССР с Ближнего Востока мы одни противостоим Западу, который стремится взять реванш за прошлые поражения, и в этой борьбе он пойдёт до конца. Теперь никто, кроме Аллаха Всевышнего, помешать этим планам не сможет! Экономика США, да и всего Запада, на волоске от гибели. Сегодня они переживают глубочайший финансовый и сырьевой кризис. И чтобы не погибнуть, нуждаются в глобальной войне. Этот путь тупиковый и непременно гибельный. Но не только для этих стран, а для всего мира, если это не поймут вовремя и не объединятся, дав отпор, остальные страны.
Каддафи встал и, пройдя по шатру до его конца, приподнял полог. С улицы потянуло холодом. Ветер утих, и воздух очистился от песчаной пудры. Светила луна, и на чёрном небе горели высокие звёзды.
Муаммар выдохнул пар.
«Значит, температура уже ниже 10 градусов», – молча констатировал он.
Далеко вдали, у самого горизонта, узкой полоской догорал закат и на песке поблёскивали капли обильной росы.
Любуясь яркими красками «умирающего» солнца, Каддафи вдруг вспомнил, как ещё мальчиком учился в Сирте в медресе. Его отец и мать с братьями и сёстрами жили далеко в пустыне, в тридцати километрах от города, и на ночь он, совсем ещё ребёнок, оставался в местной мечети. Здесь под монотонные молитвы сонного муллы засыпал на полу, мечтая о встрече с родными и о милости Аллаха, которого просил только о еде. Ни о чём более голодный мальчик не мечтал!
Потом последовала учёба в Себхе на юге страны, в Мисурате, Египте и даже Англии! Всё было!
Но более всего он вспоминал сейчас годы, проведённые в военном училище вольнодумного Бенгази. Как он и его друзья мечтали о справедливости и счастье для своего народа! Да разве думали они тогда о богатстве или личной выгоде?! И революция, которую он совершил вместе с ними, началась всё в том же Бенгази, откуда теперь пришла на его Родину беда.
Чего же он не понял, что не увидел вовремя? Разве мало он сделал для Ливии и своего народа? Сколько всего было пройдено! Ликвидированы безработица и кричащая бедность населения, которое за время его правления увеличилось в несколько раз! Какая из самых развитых западных стран может похвастать подобными социальными достижениями?! А уж таким скачком в демографии – и подавно!
Да, он согласен, многого достичь не удалось. Слишком поспешными были экономические реформы, к которым не оказалась готова страна. Но разве в том его вина, что он опередил время, пытаясь вырвать свой народ из феодального мрака?!
Эх, может и правда, нужно было уйти лет десять тому назад? Но на кого оставить страну, кому передать власть? Террористам «аль-Каиды» или «Братьям-мусульманам»? Молча наблюдать за тем, как они палками загоняют всех в «Великий исламский халифат» от океана до океана? Вновь ввергнуть страну в пучину хаоса, отбросив её на сотни лет назад, наплевав на будущее своих детей и внуков?
У Каддафи были серьёзные разногласия с исламскими экстремистскими группировками внутри страны и прежде всего в трактовке канонов самой религии. Полковник считал, что все законы в Джамахирии должны строиться исключительно на священной для всех мусульман книге – Коране. Он был против иных духовных книг и источников в исламе (например, сбора высказываний пророка, его посланий и т.?д.).
Кроме того он проводил активную социальную политику и контролировал деятельность мечетей, что лишало духовенство определённой самостоятельности в поступках и принимаемых решениях. Лидер страны чувствовал недовольный ропот мулл за своей спиной, который однажды перерос в реальную угрозу его жизни.
В памяти Каддафи было ещё свежо покушение, которое организовало на него Исламское движение мучеников в мае 1998 года. Тогда он, ехавший в Египет на автомобиле, был ранен в локоть. Но мог бы и погибнуть, если бы не жертвенный поступок его любимой девушки-телохранителя, погибшей вместо него. Верная защитница бросилась вперёд и заслонила собой ливийского лидера от пуль мятежников, приняв их на себя. «Бедная девочка погибла на месте. А ведь была красавицей, и звали её так же как и мою дочь – Аишей!» – вздохнул, вспоминая невинную жертву, Муаммар.
Когда-то очень давно полковник послушался совета немецкого специалиста из ГДР Карла Ханса по вопросам личной безопасности и организовал отряд телохранительниц, положившись на женскую интуицию и быструю реакцию на опасность. И никогда после не пожалел об этом.
Его амазонки берегли своего раиса[10 - Глава государства (арабский язык.)] долгие годы, и он не обращал никакого внимания на слухи и сплетни вокруг его стройных симпатичных охранниц, отбором которых руководил лично сам.
Придя к власти, Каддафи добился для ливийских женщин равных с мужчинами прав и свобод. Он сделал это наперекор шариату и многовековой исламской традиции, чувствуя гул неудовольствия религиозных фанатиков за своей спиной. И всё же он пошёл на этот шаг, понимая, что иначе невозможно вырвать страну из феодального невежества. И также никогда после не пожалел об этом поступке!
Его девчонки, получившие подготовку в военных колледжах, носили офицерское платье, щеголяли стеками и модельной обувью. Им целовали руки мужчины-офицеры. От их вида кружилась голова!
Да, со всеми проблемами он научился справляться за те долгие годы, пока находился у власти. Со всеми, кроме одной…
«Как же всё-таки тяжело, когда тебя предают родные люди! Перебежали в стан врага некоторые министры, переметнулась и часть высшего офицерского состава, забыв, что присягали на верность революции. Трудно, больно, но всё же не так, как когда тебя предаёт собственный сын! – тяжело вздохнул Каддафи, – Эх, Сейф, Сейф! Мы, возможно, уже не увидимся в этой жизни. Так знай, что судьба предателя печальна. Ты предал не меня, а свой народ, свою семью, свою Родину!»
Вчера по телевидению Ирана передали сообщение, которое потрясло его самого и всю его семью: его любимый сын Сейф аль-Араб – предатель! Он советует отцу «пустить пулю в лоб!»
Но, может, это всего лишь вероломная ложь? Ведь он сам не видел выступления сына. Конечно, его сын захвачен мятежниками, как и его старший брат Мухаммед. Ему угрожают, склоняя к сотрудничеству враги! Ведь, чтобы свалить власть отца, необходим раскол среди самых близких ему людей, его семьи. Только тогда у мятежников есть шанс!
Несомненно, это акция психологической войны, направленная на то, чтобы сломить его. И ничего более!
И всё-таки, если это правда… За все сорок с лишним лет, пока он является руководителем Ливии, его по-настоящему предавали лишь дважды. Те, кому он доверял безгранично и кого нежно любил.
Тогда, в далёком теперь уже 75-м году, его предал друг детства и юности Омар Мохейши, с которым они сидели за одной партой в школе, служили в армии и вместе вошли в революцию аль-Фатех. Его он считал братом, доверял свои самые сокровенные мысли. Омар сопровождал главу государства во всех дальних поездках.
И вдруг организовал заговор!
Тогда от революции откололись и другие её активные участники: Наджм, Хаввади, Хуни, Герви, Хамза. Всех этих людей Каддафи знал лично, доверял им как самому себе и любил как своих братьев. Между ними не было никаких разногласий в отношении внешней политики, но они оказались неготовыми идти до конца революционными преобразованиями внутри собственной страны.
Муаммар никогда и никому за прошедшие годы ни разу не признался, как ему было трудно примириться с этой душевной раной, которая до сих пор ещё напоминает о себе.
«Интересно, где теперь Омар? Всё так же живёт в Египте? А может, уже забрал его Аллах? Ведь мы с ним давно уж немолоды как прежде!»
Простил ли он его? Трудно сказать. Ненависти к Омару он не испытывал никогда, хотя он предал не только их дружбу.
Потом в заговоре против отца был замешан его родной сын, Муттасим. Дослужившись до подполковника ливийской армии, он был советником ливийского лидера по вопросам национальной безопасности.
И вдруг примкнул к заговорщикам!
Попытка путчистов провалилась, и Муттасим в страхе перед гневом отца бежал в Египет.
Он простил своего неверного дурака и разрешил вернуться домой после неоднократного ходатайства за него президента Египта Хосни Мубарака, убеждавшего ливийского лидера в том, что его сын раскаялся в содеянном и просит о помиловании.
Муаммар тяжело вздохнул. Он вспомнил Сейфа маленьким, сидящим на его руках в шатре близ Сирта, и к горлу подкрался предательский ком.
«Эх, Сейф, Сейф, что же ты наделал? – мысленно повторил полковник. – Что ж, раскисать нельзя. Теперь осталось лишь одно: идти до конца. И будь что будет!»
– Хамис! – Каддафи повернул голову в сторону одного из своих младших сыновей.
– Да, отец! – встал со своего места молодой симпатичный мужчина.
Несмотря на то что Хамису недавно исполнилось только двадцать восемь, он уже пользовался авторитетом в армии за самостоятельное мышление и стремление провести давно назревшие реформы в Вооружённых Силах Ливии.
Сын имел чин полковника, был подготовленным и грамотным офицером, окончил военную академию в СССР, и сейчас командовал элитной частью – 32-й бригадой спецназа.
– Я хочу поручить тебе возглавить борьбу с оппозиционерами на востоке страны. Я очень в тебя верю!
– Спасибо, отец. Я тебя не подведу!
* * *
Командир боевого подразделения английского спецназа SAS[11 - Special Air Service – спецназ авиационной службы.] майор Роберт Маккензи, мужчина лет тридцати семи – тридцати восьми, в пятнистом грязно-буром камуфляже, с коротко постриженным рыжим затылком, проводил инструктаж своего личного состава в заброшенной пещере в горах Киренаики невдалеке от Бенгази.
Ещё на прошлой неделе группа диверсантов-подводников, приплывшая к ливийским берегам на резиновых надувных плотах, скрытно доставила сюда оружие, взрывчатку и провиант. А также большие алюминиевые фляги с пресной питьевой водой.
Подразделение SAS в количестве 60 бойцов высадилось на дикий берег с итальянского десантного корабля ещё засветло и проделало путь до пещеры скрытно, соблюдая все меры маскировки.
Подготовив всё для ночного выступления и приняв соответствующие доклады командиров групп, Маккензи готовился отдать боевое распоряжение. Развернув карту на складном столике, освещённом лучом подвесного прожектора, майор начал с оценки обстановки:
– Итак, господа, мы находимся с вами в пятнадцати километрах от Бенгази. В городе действует группа американских политтехнологов, интернациональные отряды арабских наёмников, ряды которых пополняют частные военные компании, и французский спецназ, переодетый в национальную арабскую одежду. Он прикрывает деятельность и тех, и других. Главная цель: организация вооружённого восстания против режима Каддафи. В результате ливийский лидер должен быть убит, как и вся его семья, а также ближайшее окружение – носители закрытой политической информации. Ваша задача состоит в том, чтобы в результате неожиданного рейда захватить арсенал оружия в ар-Рудайя, близ авиабазы Бенина и склад с боеприпасами в Самуда. Они обозначены кружками на картах, которые получат командиры команд. После захвата – удерживать объекты до подхода основных сил: отрядов арабской оппозиции, которым это оружие и передать. Затем возвращаетесь сюда, в исходный район, для получения новой задачи. Всё подразделение делится на две команды по две спецгруппы (в каждой спецгруппе SAS по 16 бойцов). Первая команда под руководством капитана Грина, – майор кивнул в сторону лысеющего коротышки, – вторая – лейтенанта Харриса. Выступление в час ночи, то есть через пять часов. Прошу сверить часы! Сейчас семь минут девятого. Маршруты выдвижения обозначены на картах красным цветом. Район сосредоточения поднят прерывистой линией и находится между тремя ориентирами на местности, взятыми в кружки. Место нахождения района приблизительно в трёхстах метрах юго-западнее высоты Рас-Нури. Время «Ч» – 5 часов утра. Сигнал: красная ракета. Связь со мной по радио. Позывной – «сова». Пленных не брать и самим в плен сдаваться не рекомендую! Думаю, вы и так понимаете, что значит попасться в лапы к дикарям?! И прошу помнить, господа, что мы здесь инкогнито: никакой наземной операции не проводится! Какие есть вопросы? Всем ли понятно задание?
В пещере, где находилось боевое подразделение диверсантов, послышался утвердительный гомон, гулко отозвавшийся в замкнутом каменном пространстве.
– Тогда всем отдыхать, кроме господ командиров, которых прошу задержаться, – подвёл итог совещания майор-спецназовец.
* * *
– А ты смелый боец! – похвалил своего русского коллегу командир группы отряда спецназначения боснийский серб с чудным именем Борислав. – Если б не ты со своим пулемётом – надрали бы мне задницу воины Аллаха!
– Да там были не только арабы, а целый интернационал, которому всё равно кого мочить, лишь бы платили деньги. Сразу видно – профи! Помнишь, как они организованно отступили, выйдя из-под огня?
– Ну да, конечно, помню. А ты где-то и сам раньше бывал? Подготовка видна!
– Да так, везде понемногу, – неопределённо протянул собеседник.
– Ну, не хочешь – не говори.
На песчаном холме в отрытом секрете под камуфляжной сеткой беседовали двое мужчин в ливийской военной форме. На вид каждому из них было около 45–48 лет.
Чуть поодаль от беседовавших командиров отдыхала группа вооружённых людей значительно моложе их по возрасту, так же в военной форме, числом не менее двух дюжин бойцов.
– Я не понял, что значит «мочить»?
– Убивать, значит.
– А, теперь понятно, – закивал серб. – А как ты попал сюда, почему стал воевать на стороне полковника? Я слышал, как ты говоришь по-арабски. Ты что раньше бывал в этих краях?
– Ну, как попал – это долгая история! А в отношении языка… Когда-то в восьмидесятых я служил здесь в качестве военного переводчика. Арабский язык изучал в Москве, в самом лучшем на тот момент учебном заведении Советского Союза – Военном институте иностранных языков в Лефортово. Затем дослужился до майора советской армии. А потом не стало ни армии, ни самого Советского Союза. И меня, как и многих моих соотечественников, бросало из страны в страну. Знаешь, есть одна иммигрантская песня с такими словами: «…и швыряло меня как осенний листок, я менял города, я менял имена…». Так вот, это про меня. За долгие годы странствий и одиночества я и приобрёл свои умения. Каддафи защищает Джамахирию от всякого сброда. Я не знаю его лично, но он заслуживает уважения, в одиночку противостоя целому блоку вооружённых до зубов технически развитых стран!
– Что есть Лефортово? – поинтересовался серб. – Я не понял этого слова.
– Район Москвы. А что означает твоё имя? – в свою очередь полюбопытствовал бывший ВИИЯковец улыбнувшись. – Я слышал, что сербские имена всегда носят скрытый смысл. В этом проявляется общая языковая традиция для всех восточных народов. В том числе и восточных славян.
– Это верно. Моё имя, Борислав, означает – «прославившийся в боях».
– Недалеко от правды, – усмехнулся его собеседник.
– Но особенно красивые имена со смыслом у наших женщин! Вот мою бывшую жену звали Веса, что значит по-нашему – весна. А ещё есть женское имя Гордана, что означает по-русски – гордая. А ты женат, Александр? – обратился к своему боевому товарищу серб.
– Была жена, да сплыла!
– Это значит, что теперь её нет? – снова не понял его иностранец.
– Именно так.
В их разговоре наступила временная пауза.
* * *
Группа профессиональных бойцов, а проще говоря, наёмников, воевавших на стороне законной власти Ливии, сидела в засаде. Её состав был весьма пёстрым. В отряд входили граждане Сирии, Ливана, Ирана и Афганистана, бывшей Югославии, два словака и до вчерашнего дня татарин Рафаил, погибший от разрыва пехотной мины при её обезвреживании.
Все они, опытные воины, пережившие трагедии собственных стран (а зачастую и свои личные), понимали друг друга без слов. Достаточно было лишь сигнала или жеста, и каждый из них шёл на смертельный риск, делая свою работу так, как её делает истинный профессионал. Между ними существовало негласное правило: своих товарищей ранеными или убитыми на поле боя не бросать, и в плен живыми не сдаваться. Каждый понимал, что является по сути наёмником. А с наёмниками расправляются на месте без всякого суда или снисхождения.
Из русских в отряд входил теперь только он один – Степанченко Александр, который по большому счёту москалём не был, так как являлся гражданином ныне «самостийной Украйны». Но для иностранцев Украина – всё равно Россия. Александр же никого в обратном убеждать не собирался.
По данным разведки, в районе действовал английский спецназ. С какой целью он сюда прибыл, можно было лишь догадываться. Но задача была поставлена чётко: непрошеных гостей уничтожить!
Стояла непроглядная ночь, и ничто не нарушало тягучего спокойствия холодного мрака.
– Знаешь, я часто думаю, если бы Россия помогла Югославии в её борьбе против войск НАТО тогда, в девяностых, мы бы здесь сейчас с тобой не сидели, ожидая врагов! – нарушил молчание Борислав, пристально взглянув на своего русского заместителя.
Это была больная тема. Александр понимал, что у серба предательство «большого славянского брата» запеклось на сердце глухой обидой. Как объяснить ему, что на самом деле предали не Югославию только, а был совершён вероломный международный заговор против всех славян сразу, России – основного славянского бастиона, и всех народов её населявших: христиан, мусульман, и верующих, и неверующих. Против целостности страны – крепости всех её институтов. Против всех и каждого! Что на самом деле смертельный удар по единству славян был нанесён ещё в конце восьмидесятых годов, когда «пятая колонна» западников, захватившая все ключевые посты в стране, бросилась грабить СССР, разрушив её экономику и финансовую базу, оставив истекать кровью.
А потом нанесли последний удар, прервав бег истории некогда великого государства, объединявшего в своих границах сотню разных народов и наций, разрубив его по национальному принципу. И изумлённый некогда единый народ растерянно поклонился вернувшимся в свои пределы местным князькам, бывшим партийным функционерам, враз превратившимся из радетелей за светлое будущее советского народа в давно забытых ханов и баев.
Беловежские соглашения 1991 года были подписаны не чернилами, а кровью граждан России. Они стали позором, чернее всякого позора, хуже Пакта Риббентропа-Молотова! Подписание пакта с советской стороны было продиктовано хотя бы желанием отодвинуть неминуемую войну со смертельным врагом и тем самым спасти неготовый к войне Союз! Так поступил бы любой разумный внешнеполитический игрок, стараясь выиграть время.
И так называемой «оккупации» советскими войсками Прибалтики было вполне разумное объяснение. Не сделай мы этого, её территория немедленно была бы использована для нападения фашистской Германии на СССР. Всему было объяснение и оправдание в недавней истории нашего государства.
А неслыханному заговору в Пуще, немыслимому «самороспуску», оправдания нет и быть не может! Как нет и не может быть прощения тем, кто ради собственного политического благополучия против воли своего народа, высказавшегося за сохранение СССР на референдуме, тайно подписался под документом! Предали, поставив свои шесть подписей под приговором Союзу и как ни в чём не бывало продолжают благоденствовать сегодня!
Как об этом расскажешь, да и зачем? Ведь просто словами ничего не изменишь!
– Я тоже так считаю, – наконец отозвался Степанченко после долгой паузы, соглашаясь с сербом.
Продолжать тему, поднятую сербом, он не хотел. Слишком уж много личных переживаний было связано с ней.
Вдруг в ночи дважды мигнул дальний свет фонаря. Потом ожил ещё один, но уже ближе. Это были сигналы тревоги, поданные дозором.
– Приготовиться к бою! – скомандовал Борислав.
«Вот и ладушки», – почти обрадовался Александр тому, что говорить больше ни о чём не придётся.
* * *
– Сова, Сова! Вас вызывает второй!
– Что случилось, второй?
– На нас внезапно напали на маршруте, сэр! Нас кто-то выследил. Мы понесли тяжёлые потери: семеро убитых, среди них капитан Грин. А также двенадцать раненых.
– Вы в своём уме, Харрис?! С кем вы там воюете: вооружённым отребьем? Остатками ливийского сопротивления? Вас разве ничему не учили, чёрт побери!
– Это профессионалы, сэр!
– Что вы такое несёте, лейтенант?! Вам придётся отвечать! Приказываю отступить, и немедленно возвращайтесь, предприняв меры маскировки! Тяжёлых раненых… впрочем, вы и так всё знаете. Конец связи!
– Вас понял, сэр!
«Что это всё значит? Откуда появился вражеский спецназ? Ведь не было здесь никого! Разведка донесла только о местном гарнизоне. Но среди армейских офицеров уже давно идёт работа. Многие командиры согласились перейти на сторону повстанцев, другие колеблются, но на решительные действия они не способны! Кроме того, военные городки правительственных войск практически блокированы и любые организованные действия с их стороны тут же стали бы достоянием наземной разведки. Воздушная разведка альянса так же не отметила никаких перемещений крупных войсковых формирований. К тому же основанием для активных военных действий всегда является политическая воля. А Триполи, насколько мне известно, всё ещё находится в замешательстве. А может, лейтенант прав, и это на самом деле действия профессионалов? Выходит, появились спецподразделения, ведущие скрытую партизанскую войну? Но откуда? Кто ими руководит? Как доложить о том, что задачу выполнить не удалось?» – заметался как зверь в клетке по полутёмной пещере командир британского боевого подразделения SAS.
* * *
– Нас будут эвакуировать морским путём из Рас-Лануфа, – сообщил своим спецам Павел. – Туда должен прийти морской паром «Святой Стефан», который доставит нас в Сирию, города Латакию либо Тартус[12 - Порты Сирии.]. Далее мы продолжим своё путешествие до Москвы уже на обычном рейсовом самолёте. Если память мне не изменяет, он курсирует туда и обратно дважды в неделю. Впрочем, кроме Аэрофлота ещё с полдюжины иностранных компаний совершают чартерные рейсы по маршруту Дамаск – Москва. К тому же есть ещё и сирийские авиалинии. Я как-то пользовался их услугами и могу сказать, что сервис там не хуже нашего! А еда, на мой вкус, даже лучше!
Дорошин только что говорил по телефону с ответственным работником российского посольства в Ливии, бывшим своим коллегой-переводчиком, окончившим когда-то Московский институт Азии и Африки.
Дипломат сообщил ему, что прошедшей ночью в районе авиабазы Бенина шёл ожесточённый бой правительственных войск и отрядов оппозиции, стремившихся захватить склады и арсеналы с оружием. Повреждена взлётная полоса, и аэропорт поэтому для приёма самолётов временно закрыт. А в связи с тем, что ситуация неспокойная, в пути следования их будет сопровождать арабский спецназ.
– То-то всю ночь были слышны выстрелы и время от времени громыхало! А потом, когда всё стихло, что-то ещё долго горело, – поделился своими наблюдениями Иван.
– А где находится этот Рас-Лануф? И как мы туда доберёмся? – поинтересовался один из заводчиков.
– Поедем на комфортабельном автобусе марки «Мерседес», который должен прийти за нами завтра-послезавтра. В зависимости от обстановки. Мы в автобусе будем не одни: с нами эвакуируются и другие иностранцы – братья по несчастью. Их должны будут собрать по гостиницам города, где они сейчас проживают, раньше нас.
– Все места в автобусе позанимают! – недовольно пробурчал Иван, удостоившись сердитого взгляда своего непосредственного начальника.
– А Рас-Лануф, – добавил Дорошин, не обращая внимания на парня, – находится недалеко от родного города ливийского лидера – Сирт, в заливе Сидра, примерно на полпути между Бенгази и Триполи.
– Ишь ты, залив Сидра! Залив имени портвейна «Таврический»! Классно звучит, а?
– Ваня, хорош балбесничать! Ситуация серьёзная, а ты ляля-тополя! – одёрнул своего работника старший группы заводчиков, возмущённо глядя на парня, который всё-таки вывел его из равновесия.
– А я что? Я ничего. Сидр – это же яблочный самогон!
– Ваши познания, Иван, конечно, поразительны. Но в данном конкретном случае ни о каком спиртном речи не идёт, – терпеливо разъяснил Дорошин, обращаясь к молодому человеку.
* * *
Пылающее зарево видел и Павел. Ему уже привычно не спалось этой ночью: включились мозги. Он стоял у окна и наблюдал за вспышками огня и густым дымом, поднимающимся на горизонте, и в нём клокотала злость.
Теперь, когда стало ясно, что в Ливии разгорается вооружённое столкновение сторон, в его голове вдруг всё сложилось в стройную картинку: необъявленное окончание занятий, окружённый агрессивной толпой автобус, обстрел воинского городка, ночная стрельба и манёвры на автомобилях каких-то «орёликов» (как он окрестил вооружённых незнакомцев), тревожные сообщения по телевидению.
«Запад поёт о том, что лишь стремится прикрыть воздушное пространство над Ливией, а на самом деле ведёт наземную вооружённую агрессию против законной власти, – размышлял мужчина. – В стране действуют иностранные воинские подразделения, спецназ и, конечно, специалисты-подстрекатели к актам неповиновения и анархии».
В Дорошине возрастала ненависть к тем, кто взрывает по всему миру спокойствие и безопасность. Кто каждый день фарисейски выставляет себя поборником справедливости, клянётся с экранов телевизоров в своей вере в демократию, одновременно повсеместно грубо попирая её, поучает других и нагло лезет во внутренние дела суверенных государств, уничтожая ради нефтедолларов целые народы, которым по праву принадлежат их собственные богатства.
«Деньги, деньги: доходнейший «бумажный» бизнес американских ростовщиков-банкиров на чужой крови! Сколько судеб сломано, сколько пролито слёз из-за чьих-то барышей! Будьте вы прокляты, янки паршивые! – в сердцах выругался Павел. – Ведь, поганцы, и нам в России пытаются указывать, только пока без оружия!»
Бессилие отбирало покой и сон. От очевидности происходящего политического фарса становилось не по себе. Мужчине казалось, что ещё немного, и он просто свихнётся, если ещё какое-то время останется здесь.
«Скорее бы уже уехать отсюда!» – от бессонных ночей у Дорошина отчаянно болела голова.
Глава 3
– Не пойму я тебя, Светка. Тебе уже скоро 50, а ты всё по своему Дорошину сохнешь! Вон сколько мужиков вокруг тебя вьются! Илья Григорьевич, наш начальник отделения, к тебе давным-давно неровно дышит. Ты – женщина свободная и он – разведён. Чем не партия! Да и не только он один добивается твоей благосклонности, я же знаю. А ты всё носом крутишь! И потом, вы разве не в разводе со своим бывшим?
– Официальный развод мы не оформляли, – тяжело вздохнула женщина.
– А сколько вместе-то не живёте?
– Уже более четырёх лет.
– Дура ты, Светка, давно уже надо было официально оформить ваши отношения. Жизнь-то проходит! Это пока ты ещё лет на тридцать пять тянешь. Поэтому за тобой мужики и увиваются. Но женский век – недолог! Подумай хорошенько!
Врачи-гинекологи Светлана Дорошина и её ближайшая подруга и однокурсница Ольга Ракитина пили чай, закрыв двери на ключ, в обеденный перерыв.
Ожидавших приёма посетителей было немного. В городе ещё с ночи хлопьями валил мокрый февральский снег, который, падая на землю, тут же превращался в непролазное грязное месиво от автомобильных шин и обуви пешеходов. В такие дни клиника пустовала.
– Он – отец моего ребёнка. Мы прожили вместе более 25 лет. И потом, он – первый и единственный в моей жизни мужчина!
– Да ты что?! – не поверила подруга. – Что, правда, за всю жизнь больше ни с кем?..
– Ни с кем, – отрезала Светлана Леонидовна. – Я вышла за него замуж по большой любви, когда мне едва исполнилось девятнадцать, и мы сразу уехали в Ливию. Я тогда даже ради него институт бросила, а потом долго восстанавливалась. И всю жизнь любила только его! В Ливии и наш Никитка родился.
– Да, тяжёлый случай! – протянула Ольга Романовна. – А ещё – гинеколог!
– А причём здесь это?
– Да так, не причём, конечно. Ну и что теперь?
– Не знаю.
– Ты что ж его до сих пор любишь?
Светлана Леонидовна только кивнула в ответ.
– А где он сейчас-то?
– Да вроде в Москве. Но он часто выезжает в командировки, где работает со своими арабами.
– Он же давно не переводчик?
– Да нет, конечно, но язык ещё помнит. Это как подработка. Ведь из армии он уволился. А работу сейчас, сама знаешь, найти трудно.
– Это точно, особенно для людей в возрасте. Вы давно не перезванивались?
– Давно. Два месяца назад только встретились на дне рождения у Никиты, которому уже стукнуло тридцать лет!
– Да, дела!.. – протянула, задумчиво глядя в окно, за которым не переставая валил снег, врач Ракитина, у которой личная жизнь не сложилась вовсе. – А как ты со своим Дорошиным познакомилась?
– В пансионате «Подмосковье» Министерства Обороны зимой 1980 года, на каникулах, куда меня после зимней сессии отправили родители. Ты же помнишь моего отца? Он служил в Генштабе. Полковник оперативного управления, они часто с моей мамой бывали в нём. В 80-е годы туда стремились попасть многие. Территория – великолепная, ухоженная. Летом купание в реке и рыбалка. Зимой пешие и лыжные прогулки, коньки. И вообще там было весело. Много молодёжи. Вечерами дискотека. В день нашей встречи с Павлом я каталась на катке, залитом прямо на территории пансионата. Горели разноцветные лампочки, крутили АББУ, ну а я ведь раньше фигурным катанием занималась, вот и дорвалась: накатывала там разные фигуры до темноты. А потом, уже в раздевалке, когда сняла коньки, вдруг поняла, что совсем продрогла и ног почти не чувствую. Испугалась я тогда по-настоящему: в раздевалке ни души. И вдруг появился Павел. Он подошёл ко мне и признался, что всё время пока я была на льду, любовался тем, как я каталась. А потом, поняв без слов моё состояние, опустился возле меня на корточки и стал растирать мне ступни ног. Мне было больно, но неожиданно его искреннее участие изменило всё. Я почувствовала, что мне очень спокойно с ним, так, словно бы мы были знакомы много лет!
– А потом?
– А потом мы пили чай из самовара и грызли сухарики белого хлеба. Всё это было в раздевалке в распоряжении отдыхающих. Он рассказывал о своих путешествиях на Восток, а я слушала его, ничего не замечая вокруг! Всё было так интересно и необычно в его жизни для меня!
– Ну!
– Что, ну!
– Дальше-то что?
– А дальше мы уже больше не расставались до самого конца отдыха. А дня за два до его отъезда он предложил мне выйти за него замуж.
– А ты?
– А я влюбилась в него с первого дня и ходила как околдованная! В тот вечер мы были у него в номере и танцевали: Павел привёз из Йемена японский портативный магнитофон. Группа «Квин» исполняла песню за песней и я «тихо сходила с ума»[13 - Светлана Леонидовна имела в виду более позднюю песню группы со схожим названием – «I,m going slightly mad» (прим. авт.).].
– Ну, а дальше-то?
– Ох, и любопытная же ты, Олька! Сколько тебя знаю, всегда ты нос свой суёшь, куда не следует! – щёки Светланы Леонидовны покрыл густой румянец.
– Ой, да ладно, ты прям как девочка! Я ж тебя не про постель спрашиваю! – обиделась Ракитина.
– Ещё чего не хватало!
– Вот можешь же ты настроение испортить! – Ольга Романовна схватила со стола свою чашку и, пройдя к умывальнику, открыла кран и принялась сердито тереть её руками под сильной струёй воды.
– Ладно, Оль, извини меня, – подошла к ней сзади Дорошина и обняла за плечи. – Просто мне тошно сейчас. Скоро ведь и, правда, – полтинник, а всё как-то нелепо получается в жизни! Ведь любили же друг друга, а теперь…
– Ладно, подруга, проехали! – смягчилась Ракитина.
* * *
Было раннее утро, уставший от бессонницы Павел спускался по боковой лестнице на второй этаж, на котором размещался ресторан отеля.
Через стеклянные фрамуги внутрь помещения проникал уличный свет, и были все основания полагать, что новый день станет таким же солнечным, как и вчерашний.
Пару дней назад песчаная буря, отравлявшая жизнь всем русским хабирам в течение почти двух прошедших недель, иссякла, и на небе показалось светило.
Входя в ресторан, Дорошин заметил у столика, за которым уже собрались к завтраку все русские спецы, двух вооружённых людей в камуфляже и зелёных беретах. Они о чём-то переговаривались с заводчиками.
Ускорив шаг и подходя ближе, Павел прислушался к разговору.
– Обстановка сложная. Маршрут движения забит беженцами из Бенгази, – говорил по-русски без всякого акцента стоявший к нему спиной незнакомец. – Нам поручено сопровождать вас до самого Рас-Лануфа и обеспечить посадку на морской паром, который доставит вас к берегам Сирии.
– Доброе утро! – поздоровался со всеми сразу Дорошин.
Говоривший военный повернул голову на голос Павла, и… они сразу узнали друг друга.
– Саша, ты?! – перед Дорошиным стоял его более молодой коллега по военному институту, с которым они когда-то вместе служили на судоремонтном заводе одной из прибалтийских республик, где шла подготовка иностранных офицеров-подводников, а затем, несколькими годами позже, встретились в Ливии.
– Паша, ты как здесь?! – в свою очередь обрадовался и одновременно удивился неожиданной встрече мужчина.
В следующий момент они крепко, по-дружески обнялись.
– Саша, ты в ливийской форме, с оружием, что это значит?
– Да вот, явился вас проводить, – улыбнулся Степанченко. Но его глаза сразу стали серьёзными.
– Ты здесь… – не закончил вопроса Дорошин.
– Правильно ты подумал, – договорил за него друг, – я здесь, чтобы отстоять законную власть. Познакомься, это мой командир, – представил он молча стоявшего рядом с ним высокого мужчину в военной форме с автоматом Калашникова за спиной.
– Борислав, – приятно улыбнулся незнакомец, крепко пожав протянутую Павлом руку, и добавил, – я серб из Боснии.
– Ты в каком номере остановился? – спросил Александр.
– В 407-м, на четвёртом этаже. Если сможешь, приходи ко мне, я в отеле неотлучно. Поговорим, ведь так давно не виделись!
– Приду с удовольствием, но только к вечеру, надо со всеми делами управиться до наступления завтрашнего утра. Появлюсь у тебя часов в семь примерно. Не возражаешь?
– Я буду ждать, – пообещал Дорошин, и мужчины, попрощавшись со всеми, ушли.
– Ничего себе! Вы что же, знакомы, выходит? – у Ивана от удивления и крайнего любопытства отвисла нижняя челюсть.
– Выходит, – задумчиво согласился Дорошин. – Вы, кушайте, Ваня, кушайте! – посоветовал он молодому человеку.
Если ранее, направляясь в ресторан, Павел ещё сомневался, стоит ли идти на завтрак, то теперь все сомнения улетучились – есть что-либо расхотелось вовсе.
«Почему Сашка с оружием и в военной форме? К тому же в сопровождении серба? На охрану посольства это также не похоже?» – мысли роем кружились в голове мужчины.
Вопросов, самых разных, было много, а вот ответов на них у Павла не находилось, хотя он и прилагал все усилия, чтобы разгадать неожиданный ребус.
– Знаешь, Куприяныч, я, пожалуй, пойду к себе. Есть что-то не хочется. Если что – я в номере, – предупредил он старшего группы специалистов.
Находясь и сам под впечатлением от всего увиденного и услышанного, Михаил Куприянович, человек неторопливый и осторожный, только понимающе кивнул в ответ. Ему ещё не приходилось сталкиваться с подобной ситуацией во время заграничных выездов, и он нуждался во времени для того, чтобы всё спокойно переварить.
* * *
В дверь гостиничного номера постучали. Идя открывать, Дорошин автоматически взглянул на часы: ровно семь вечера.
– Точность – вежливость королей! – с улыбкой похвалил Павел, впуская друга внутрь помещения. – Ты что же стоял у дверей, ожидая, когда часы на башне пробьют девятнадцать ноль-ноль?
– Нет, конечно, – улыбнулся Александр шутке товарища. – Просто привык не опаздывать, рассчитывая время. Ты ведь помнишь, нас этому учили в Вооружённых Силах! А у тебя ничего, уютно!
– Это не у меня, а у них, – уточнил хозяин номера.
– Ну, да, – усмехнулся приятель.
Находясь в ожидании Александра, Дорошин накрыл маленький столик у самой лоджии, куда придвинул оба мягких стула, имевшихся в его распоряжении.
Дастархан, собранный мужчиной на скорую руку, был по-походному незамысловат. Предвидя долгий разговор с другом, которого не видел со времени распада СССР, он разжился в местном баре литровой бутылкой виски (спиртное с некоторых пор стали продавать в Ливии для иностранцев, проживающих в отелях от четырёх звёзд и выше). Порезал лимон на дольки, выложив их на блюдце, и высыпал содержимое двух пластиковых пакетиков с кешью в вазочку для сладостей. Отдельно на столе лежали картонная круглая коробка плавленого сыра «Смеющаяся корова» местного производства, а также пачка сигарет и спички.
– Ишь ты, Джонни-гуляка, – покрутил в руке гранёную бутылку «Джонни Уокер» со знакомой этикеткой Степанченко. – У вас тут продают?
– Ну да. Чего ты на неё любуешься, крути ей бошку! – не без былого озорства предложил Дорошин, делая как в их улетевшей юности выраженно неграмотное ударение на гласной «о» последнего слова.
Он только сейчас вспомнил, что забыл выставить на стол две бутылочки лимонной воды «Бен Гашир», припасённых для употребления с виски, и полез в холодильник. Павел предпочитал эту ливийскую воду всяким Пепси и Коле, утолить жажду которыми было практически невозможно. Кроме того по вкусу она более всего напоминала содовую.
Разливая спиртное в стаканы, Александр напомнил другу:
– А помнишь восьмидесятые, как мы тогда в Ливии самогон гнали? На сухих дрожжах, на болгарской томатной пасте, и вообще, много на чём ещё! Местные товарищи мало что соображали в этом смысле. Не то что наша братия! Лишь бы была канистра побольше! Запихнёшь туда пять кэгэ сахара, банку дрожжей, зальёшь водой и на балкон. Два часа на жаре – и брага готова! Кто был особо нетерпелив, только её и пил! Нормальное же спиртное в те времена достать было практически невозможно! Лишь посольские работники да ребята из Торгпредства, как всегда, жировали, получая продуктовый кооператив из Москвы. Но лично мне более всего, учитывая жару, хотелось не водки, а пива. Да ещё под хорошую рыбку, типа воблы!
– Помнишь, тогда чехи как-то ухитрялись варить вполне сносное пиво, из сусла что ли? Я не очень в этом разбираюсь. И м-то, с детства привыкшим к этому напитку, в «сухой» Ливии вообще приходили кранты! Знаешь, так много как тогда я нигде и никогда больше не выпивал. Всему виной – запреты!
– Да, те времена не забыть! Мне вообще по наследству от соседа, уезжавшего в Союз окончательно, достался самогонный аппарат. Старлей[14 - Старший лейтенант.] был твоим тёзкой. Служил в войсках ПВО где-то в Сибири. Умный, вдумчивый парень, ко всему, что не делал, подходил с головой. Он так хитро смонтировал аппарат из трёх разных по диаметру банок от сухого молока «Нидо», кажется, швейцарского, вставив одну банку в другую, что и не догадаешься сразу об истинном предназначении изделия. Что и говорить – инженерный подход! Весьма производительная была вещица, доложу я тебе! Ну, давай вздрогнем, за встречу!
Чокнувшись друг с другом, друзья выпили не закусывая.
– Ну, рассказывай, чем занимался всё это время! – первым задал свой вопрос Александр.
– Да особо и нечего рассказывать, – потянулся за сигаретами Дорошин. – Ну, отсюда уехал в 85-м, если помнишь?
Степанченко молча кивнул.
– Затем служил по различным точкам в Союзе, нигде не задерживаясь надолго: Мары, Котлас, Фрунзе и т.?д. Этот джентльменский набор тебе, конечно, и самому неплохо известен, не так ли?
Степанченко кивнул в знак согласия ещё раз.
– Потом вновь вместе с другими нашими неприкаянными коллегами безрезультатно обивал пороги ГУКа[15 - Главное управление кадров Минобороны.], ища место в Москве, – продолжил рассказ Дорошин. – На почве неустроенности и со Светкой начались размолвки, пока наконец и вовсе не расстались, так и не приобретя своего угла, – Павел вздохнул и потянулся за новой сигаретой. – Уже лет пять, как живёт со своей матерью. Дослужился до подполковника. Уволился из рядов в 97-м, когда армию практически уже добивали. Сейчас проживаю один в бывшей родительской квартире на Таганке. Стариков своих и жениных похоронил почти всех несколько лет назад. Уходили один за другим: сначала Светкин отец, потом оба моих, один за другим. Мало не показалось! Ну, а сюда приехал подзаработать: пенсия плёвая.
– Понятно. А как твой сын? Уж, наверное, совсем взрослый?
– Никите пару месяцев назад стукнул тридцатник. Живёт отдельно от всех, снимая однокомнатную квартиру с какой-то барышней, находясь с нею в гражданском браке. Теперь это так называется. У современной молодёжи стало модным не регистрировать свои отношения. Ни меня, ни Светку с ней не знакомит.
– Да ты что! Неужели твоему Никитке уже тридцать лет?! – изумился Александр. – Я помню, как он здесь учился ходить!
– Ты лучше вспомни о том, сколько годков нам с тобою! – мрачновато напомнил Дорошин.
– Это ты верно заметил, – согласился друг. – Свой шестой десяток я разменял уже здесь, пару лет назад.
– Ну, а что приключилось с тобой? Ведь недаром же ты с автоматом в Ливии?
– Перед тем как рассказать тебе свою историю, предлагаю накатить ещё по одной, – предложил Александр вздыхая. – Так будет легче вспоминать всё, что было.
– Принимается!
Друзья выпили, едва закусив орешками и лимоном.
В их разговоре наступила временная пауза. Дорошин молчал, глядя на друга. А тот медлил, и было видно, как трудно даются ему непростые признания.
Наконец он решился:
– Я, Паша, – наёмник, боец спецназа, и мне за это неплохо платят. Здесь нахожусь уже более четырёх лет. Служу по контракту в бригаде спецназначения под командованием сына Каддафи, Хамиса. А ранее… впрочем, всё по порядку.
Немного помедлив, Степанченко продолжал:
– Сразу после возвращения из Ливии зимой 86-го мне подфартило, и я распределился в свой родной Киев, в академию ПВО, где и служил вплоть до развала Союза и «оранжевой» вакханалии. Жили с моей Оксаной в квартире её мамы в центре старого города. Встречались с друзьями, ездили на лыжах, ходили гулять по Гидропарку, радуясь снегу. В общем – жили в своё удовольствие. Ты ведь знаешь, как прекрасен Киев, особенно в мае, когда цветут каштаны! Ждали весны и уже подумывали завести ребёнка. Но счастье длилось недолго. Сначала в том же году грянул Чернобыль со своим заражением среды. А после и вообще – караул: развал СССР и приход к власти руховцев[16 - Украинские националисты.] во главе с Ющенко и «оранжевой принцессой». Тогда в Украину из-за дальнего бугра вернулись фашистские недобитки, типа Ярославы Стецько и прочей мрази, сразу получивших мандаты депутатов Верховной рады, и жизнь в Украине изменилась кардинально. Начались марши престарелых фашистских прислужников, бывших полицаев и всякой другой нечисти. Эти гады из каких-то тайных сундуков достали свою форму времён войны и даже нацистские награды! Им стали платить пенсии, строить мемориалы, оказывать почести как участникам войны, уничтожая последние крохи достоинства наших бедных стариков-ветеранов ВОВ. А нам, бывшим военнослужащим Советской Армии, офицерам и прапорщикам, – кукиш с маслом под самый нос! Пенсии и то выплачивать перестали! Одним словом, в той новой жизни мне, как и многим моим друзьям и знакомым, места не нашлось. Все мужики в одночасье стали гастарбайтерами и уехали кто куда, а наши женщины подались на панель.
Наступила тяжёлая пауза, которая длилась не менее минуты. Наконец Александр справился с волнением и продолжил свой рассказ:
– Когда я узнал, что моя Оксана – валютная проститутка, то готов был покончить с ней и с собой. Мы сразу расстались с ней, простить её я не смог. Да и она не очень-то хотела этого, как мне показалось. Зачем ей, молодой и красивой, безденежный неудачник, проводивший часы лёжа на диване?! Чем только не пытался я заниматься в то время, стараясь заработать. Куда только не обращался! Но всё напрасно – платили гроши. И я был беден как церковная мышь! Не было денег даже на хлеб. На этой почве стал выпивать и покатился вниз. Появились дружки из ближайшей подворотни. И вот тогда вышел на меня один иностранный вербовщик, узнав, что я бывший офицер. Национальность этого субъекта мне до сих пор не известна. Ведь в то смутное время в Украине каких только «духов» не было. Расползлись по стране, как клопы по перине! И оказался я, Пашуня, во Франции, на отборочной базе Французского Иностранного легиона. Ну а дальше в моей жизни начались такие чудеса, что и не перескажешь! Но я попытаюсь.
Справка:
Иностранный Французский легион (ИФЛ) – создан 9 марта 1831 года указом короля Франции Луи-Филиппом I.
Согласно первым законодательным актам легион мог быть использован лишь за рубежом. Его офицерский состав набирался из тех, кто ранее служил Наполеону. А солдаты и сержанты – из европейских стран.
Зачастую у многих, кто поступал на службу в легион, были проблемы с законом. Поэтому тогда же была заложена традиция, сохранившаяся до наших дней, не спрашивать имени у новобранца.
ИФЛ входит в состав сухопутных войск Франции в качестве отдельного войскового соединения (около 7,5 тыс. чел) и состоит из семи маршевых полков, одного учебного полка, полубригады и специального отряда.
Выполняет задачи в составе войск НАТО и Евросоюза, защищая интересы Франции.
Сегодня примерно треть личного состава легиона – выходцы из стран Восточной Европы, в т.?ч. России, которые составляют в основном солдатский и сержантский состав.
Всего же в легионе служат представители 136 стран – иммигранты по экономическим соображениям, которые составляют сообщество иностранцев, служащих под флагом Франции.
После 2-й мировой войны в легионе нашли своё прибежище нацистские преступники, скрывавшиеся от справедливого возмездия. В те годы их число в ИФЛе достигало 80 % от общего числа военнослужащих. Легион принимал участие в подавлении многочисленных национально-освободительных движений в Африке, Азии и Латинской Америке, в т.?ч. в «миротворческих операциях» Запада новейшей истории: в Сомали, Боснии (1992–1996 гг.) и Косово (1999 г.).
2-й полк Иностранного Французского легиона тайно принял участие в штурме ливийской столицы Триполи в августе 2011 года.
* * *
– После череды унижений и разнообразных проверок и тестов по психологии, на сообразительность, память и т.?д., я был отобран для отправки в форт де Ножент, под Парижем, – продолжал свой удивительный рассказ Александр. – Здесь я, как и все «синие» – новичкам присваивается этот цвет в начале отбора, продолжил хождения по мукам, подписав часть какого-то контракта. Читать, что подписываешь, не дают. А тех, кто настаивает на этом, немедленно выгоняют. Так что, с самого начала ты попадаешь в кабалу, оценить которую даже не в состоянии. Потом мне выдали временный документ с новой фамилией и именем. В легионе все получают не только новые имена, но даже меняют национальность: французы становятся шведами, украинцы – канадцами и т.?д. Всё это делается для заметания следов. Пройдя и этот этап, состоявший из проверок на физическое состояние, уборки территории, медицинских тестов и знания компьютера (все волонтёры должны хорошо им владеть), я наконец попал в Аубани – основной отборочный центр под Марселем, куда нас, будто туристов, отвезли на шикарных кондиционированных автобусах. По прибытии в центр нам всем выдали спортивные костюмы, футболки, бельё и первый раз деньги, из расчёта – 28 евро за будний и 30 евро – за выходной день. А далее распорядок дня такой же, как и в любой воинской части: подъём в пять утра, зарядка, уборка и бесконечные проверки и тесты. Выгоняли массово за любой самый малый проступок, а также тех, кто не справлялся с какими-то испытаниями. Последним из них был бег. Нужно было уложиться в норматив: пробежать три километра за 12 минут. Я один из немногих выполнил и это задание. Русскоязычных кандидатов вообще было немало. В основном из бывших союзных республик: украинцы, татары, казахи. Некоторые дошли до конца, имея более основательную в прошлом физическую и военную подготовку, чем любой из французов. Но большинство из них всё-таки выгнали за то, что не захотели пресмыкаться перед местным персоналом. Наконец я перешёл в разряд «зелёных», то есть тех, из кого выбирали новобранцев. К этому моменту я должен был уже вызубрить до полутысячи французских слов, что при нашей-то институтской подготовке сделать было совсем несложно. Считается, что такой словарный запас является достаточным для функционирования как на поле боя, так и в казарме. Отношение к «зелёным» намного лучше: от привилегированных работ до жрачки во французских ресторанах. Я даже отъелся на классных харчах! Все мы, а нас было десятка три, ждали решения отборочной комиссии, которая работала лишь один раз в неделю. Зачислить должны были только каждого третьего. Вот я и попал в число «красных», т.?е. тех, кого приняли в легион. Там я попросился в парашютисты – так посоветовал мне один наш бывший офицер, уже легионер со стажем, и меня зачислили в состав 2-го парашютно-десантного полка, куда входит и спецназ. И отправили к месту его дислокации – на Корсику. Уже на острове в городке с майонезным названием Кальви мне как новоиспечённому легионеру выдали документ – Anonymat, с новыми персональными данными: другие имя и фамилия, новые имена родителей, другие дата и место рождения. На основе этого документа оформили служебный паспорт. Так я стал Этьеном Фуше.
– А зачем это нужно? – перебил друга Павел. – Ведь, насколько я понимаю, к виду на жительство, скажем во Франции, все эти фокусы с документами ничего общего не имеют?
– Видишь ли, официально легион призван выполнять функцию защиты французских граждан, находящихся за рубежом. Например, где-нибудь, где по контракту работали французские специалисты, произошёл переворот и идёт братоубийственная война. Гибнут мирные люди и серьёзной опасности подвергаются жизни французских граждан. Вот в таком случае легион может разработать и провести спецоперацию по их спасению, направив в эту страну своих военнослужащих. Но всё это – теория! На деле же Иностранный Французский легион проводит другие операции, суть которых в диверсиях и карательных акциях на территориях других государств. Эти действия, как ты сам понимаешь, не относятся к благовидным действиям с точки зрения международного права. А потому, и истинное происхождение людей, которые осуществляют эти самые действия, находится в некоем тумане.
Вновь в разговоре старых друзей наступила пауза, во время которой Дорошин, не переставая удивляться рассказу Александра, думал о том, что история его институтского однокашника больше напоминает классический французский роман, нежели реальную жизненную историю. Впрочем, не верить другу у него не было никаких оснований. Да и то, что произошло за последние десятилетия с ними со всеми и их страной, некогда большой и единой, разве это не жестокий роман с продолжением?! Великим французским писателям-романистам до такого не додуматься!
– И что было потом? – спросил Дорошин, вновь наполняя стеклянную посуду и ощущая искреннее желание напиться.
– А дальше было много ещё всякого: экспедиции в Африку и Азию. Тропические ливни и экзотические заболевания. Бои против наркомафии в Латинской Америке, где я лишь чудом остался в живых. Местные наркобароны имеют не только свои вооружённые формирования, которые искусно используют условия джунглей для ведения войны, но и вполне современную боевую технику, включая малую артиллерию и авиацию. Примерно через год мне присвоили чин капрала легиона. Потом решили повысить до сержанта, но не успели. Во время экспедиции в Косово я получил лёгкое ранение, а вместе с ним и право на французское гражданство вне всякой очереди. Так положено по правилам. Не скрою, после всех своих злоключений я поначалу этому очень обрадовался. Стремился забыться, вычеркнуть прошлое из своей памяти и стать настоящим Этьеном Фуше. Делал снимки в парадной красно-белой форме на новые документы. Подписал даже очередной контракт на пять лет. Да видно – не судьба. Помешали обстоятельства. Во время одной карательной операции в косовской деревушке наш капитан Дидье Моррей приказал мне ликвидировать сербскую семью: молодую женщину, её детей и двух стариков, взрослые сыновья которых воевали против войск НАТО. Я поглядел в глаза этих людей и… Угадай с трёх раз, кого я ликвидировал? – грустно усмехнулся Степанченко и продолжил, не дожидаясь ответа Дорошина. – Правильно, самого капитана. Потом убегал, скрывался. Воевал в армии Милошевича против своих же бывших сослуживцев – ведь вернуться на Украину с французским паспортом не мог. А украинский, как ты сам понимаешь, остался заложником в легионе. Позже с фальшивыми документами на чужое имя, подобранными на той войне, приехал в Казахстан, где за деньги в то мутное время мне помогли приобрести старый паспорт советского образца, и с ним уже мне удалось перебраться в Россию в рамках программы возвращения соотечественников. Жил лет семь или восемь в разных городах сибирской глубинки, берясь за любую работу там, где не особенно требуют документы. Только потом понял, что кроме как оружие в руках держать – больше ничего не умею. Вот и подался в Ливию, добыв липовый заграничный паспорт, с которым улетал сюда с территории всё того же Казахстана, надеясь на то, что для казахов мой «аусвайс» будет не интересен. И не ошибся. Здесь меня, бывшего советского офицера, да со знанием арабского языка, приняли как родного. Несколько лет прослужил спокойно, подзаработал деньжат и уже подумывал вернуться в Россию, да вот не успел: приключилась местная заварушка. А оставить в такой ситуации приютившую меня страну не могу. Не позволяет честь офицера и полученное при совке воспитание! Ну вот, Паша, я тебе всё и рассказал, – облегчённо вздохнул Александр. – И с души моей будто тонна груза свалилась, ведь ты – первый из прошлой моей жизни, кому я поведал всё, ни слова не утаив! И я очень благодарен тебе за то, что мне наконец удалось выговориться за долгие годы! Если бы не ты, так бы и носил в себе этот непомерный груз тоски и тяжелейших воспоминаний!
Некоторое время друзья сидели молча, переполненные информацией и волной нахлынувших чувств.
– Знаешь, давай, братан, ещё по маленькой, да пойду я: мне надо проверить посты вокруг отеля и отдать распоряжения.
– Неужели всё так плохо, Саня?!
– Не то слово! Несколько дней назад мы сцепились здесь с английским спецназом и здорово его пощипали, хотя и сами понесли потери. Ранее у нас уже была информация о том, что в Бенгази действуют американские военные советники, французский спецназ, и скоро им в подмогу должны пожаловать мои бывшие «коллеги» из Легиона. От встречи с ними мне видно не уйти, – задумчиво произнёс последние слова Степанченко. – А теперь вот, ещё и англичане появились! Так что, как видишь, налицо: западный заговор с целью убийства Каддафи.
– Ты хотел сказать, смещения полковника? – поправил друга Дорошин.
– Нет, именно убийства, – подтвердил сказанное им Александр.
– А зачем его убивать-то? Ну, отняли власть. Изгнали из страны, как других подобных ему лидеров арабских государств. А убивать-то зачем?
– Видишь ли, Каддафи слишком сильная личность. К тому же, в отличие от других правителей, он всегда заботился о своём народе. Я думаю, ты и сам вряд ли будешь отрицать, что при нём ливийцам жилось неплохо?
– Конечно, – согласился Павел. – Я вообще считаю, что ливийский народ тут ни при чём!
– Вот именно! Ты заметил, кто больше всех из западников суетится, стараясь уничтожить Каддафи? Так вот, это – Франция, с которой у ливийского лидера были налажены весьма добрые отношения. Некоторые шутники от СМИ их ещё называли в своё время «сексуально-денежными». Ходили слухи, что полковник оплатил предвыборную кампанию Саркози и что он обладает некоей закрытой информацией, которую французский президент стремится изо всех сил скрыть от своих избирателей и мировых СМИ, которые, как сам знаешь, только и ждут жареного. Тем более что в следующем году предстоят выборы нового президента Франции, а у Саркози недругов и в собственной стране хватает. Дочь Каддафи Аиша училась в Париже. Потом работала там в качестве адвоката и в своё время даже выступила в качестве защитника Саддама Хусейна во время судебного процесса против него в Гаагском трибунале. В совершенстве владеет французским языком. Является послом доброй воли – статус, который был получен ею в своё время не без протекции в ООН всё той же Франции. А кроме того, Каддафи как кость в горле у известной нефтяной двойки: США и Великобритании, которые при короле Идрисе развернулись здесь на все сто! Они готовы были покончить с революцией сразу же после её свершения. И только возможное столкновение с советским военно-морским флотом в Средиземном море, который готов был вступиться за Ливию, остановил их от прямой агрессии против страны ещё в 1970 году. Помнишь, тогда наш флот и 6-й американский бороздили местные воды на параллельных курсах? В составе нашего флота не было громадных авианосцев наподобие американских. Но были другие мощные корабли, в том числе и с палубной авиацией: крейсеры Киев, Москва, эсминцы, большие противолодочные корабли и, конечно, атомные подводные лодки с ядерными боеголовками на борту! Одним словом, гордиться было чем!
– Конечно, помню. Да, были времена, – протянул Дорошин. – Мне даже посчастливилось побывать на борту большого противолодочного корабля, который зашёл однажды в порт Триполи в сопровождении подлодки с дружеским визитом. Наши моряки угостили нас тогда вкуснейшим хлебом, который пекли на борту сами. Среди команды я там неожиданно встретил нашего коллегу, ВИИЯковца, выпускника специального факультета, в чине капитана третьего ранга. Фамилию его я сейчас вряд ли вспомню. Но одно сказать могу: солидно выглядел парень в форме морского офицера плавсостава! Он даже показал мне свою каюту, признавшись по секрету, что провёл в ней, находясь в дальнем походе, уже около полугода! Каюта, конечно, маленькая, тесная. Но зато одноместная! И для него самым большим подарком стал выход на сушу! Тогда наши моряки просто произвели фурор у местного населения, пройдя по набережной и вдоль всего старого центра Триполи строем в парадной военной форме. Офицеры с кортиками, в белой отутюженной форме, провели коробку матросов, показав прекрасную выучку. Вот это было зрелище, доложу я тебе! Собрались десятки тысяч местных зевак и среди них даже ливийские барышни в глухих накидках на головах, не желавшие лишать себя удовольствия! А это, между прочим, показатель!
– Эх, да, – согласился с приятелем Александр вздыхая и вновь продолжил свой рассказ. – Так вот, американцы, вложившие незадолго до революции огромные средства в строительство нефтяной инфраструктуры в районах Бреги, Сирта и Рас-Лануфа, опасались, что в результате вооружённого конфликта их деньги попросту улетят на ветер: революционное командование пойдёт на крайние меры и уничтожит нефтяные объекты. И они затаились на время, отступив. А теперь, похоже, их час настал. Да и Италия с Францией не прочь вернуть свои утраченные когда-то позиции в Ливии. А заодно и поживиться чем-нибудь ещё на халяву! Поселения итальянцев, например, занятых в сельском хозяйстве, издавна существовали на территории страны. Их фермы в ходе революции аль-Фатех были отобраны без выплаты, какой бы то ни было компенсации. Такое, как ты сам понимаешь, воспринимается весьма болезненно и не забывается. Так что реванша жаждали многие. Но тебе же это известно не хуже, чем мне! Ладно, Паш, мне пора идти. До завтра, дружище! Не опаздывай на автобус!
– Постой! – задержал друга Дорошин. – Скажи, ты хотел бы вернуть прежнюю жизнь? Нет, конечно, не молодость, о которой, бывает, жалеют престарелые люди в конце своего жизненного пути. А то состояние пусть даже небогатой, но стабильности. И ещё ощущение того, что за твоей спиной огромная страна с мощным военным и экономическим потенциалом, которую, если не любят, то по крайней мере боятся?
– Конечно, хотел бы, да только дважды в одну и ту же воду не входят! – с грустью в голосе протянул руку для прощания Александр. Его глаза были печальны. – По-моему, японцы, если я не ошибаюсь, желают своему заклятому врагу жить в эпоху перемен. Это как раз то, что случилось с нами.
Павел крепко пожал руку товарища, которого так искренне был рад видеть, и который спас его в тот день от глухого одиночества последних безрадостных лет.
* * *
Всю ночь до самого утра Дорошин не мог уснуть. Мысли роем кружились в его разгорячённом мозгу. Он искренне жалел друга, себя, ливийцев, и в голове была каша от встревоженных чувств и воспоминаний.
Он смежил глаза лишь на час-другой перед самым рассветом и пробудился, ощущая себя совершенно разбитым от всего сразу: мыслей, спиртного, бесчисленных сигарет, выкуренных за вечер, и накопившегося за прошедшие дни и ночи недосыпа.
Будильник прозвонил уже давно, а мужчина всё лежал, будучи не в силах подняться. Он то проваливался в зыбкий сон, то вновь пробуждался, глядя на стрелки циферблата, прислушиваясь к неутомимой работе часового механизма. Павел купил простенький китайский будильник в лавке на ближайшем суке[17 - Сук – рынок (арабский язык).] совсем дёшево. Понятное дело, ведь здесь, в Ливии, будильник не является предметом первой необходимости. Никого из аборигенов в арабской стране вскакивать с утра на работу как в России не заставишь!
Павел вспомнил, как когда-то прибывшие впервые на учёбу в московскую военную академию сирийские старшие офицеры во главе с бригадным генералом, открывши рот, глядели на толпу москвичей, штурмующих входы на станцию метро «Маяковская», торопясь с утра на работу. Это зрелище нескончаемого людского потока, дисциплинированно двигавшегося к местам службы, настолько потрясло их, привыкших не торопясь потягивать утренний кофе в ожидании служебного авто, что они даже замолчали на время, не в силах обмениваться впечатлениями от увиденного.
А ещё когда-то давным-давно у его деда, жившего у реки в многолюдном селе, в каждой комнате деревянного дома, сработанного его собственными руками, долбило по будильнику единственной на тот момент отечественной марки «Ермак». И у каждого был свой голос.
Этот китайский часовой «шедевр» чем-то неуловимо походил на те, что сохранила его память: кондовые в своей надёжности и простоте промышленного дизайна советские изделия.
Наконец мужчина пересилил себя и осторожно опустил ноги на пол, заняв вертикальное положение. Затем, всё ещё на автомате, поднялся и неверной походкой понёс себя в ванную комнату.
«Хорош воин! – оценил он своё помятое отражение в зеркале. – Хотя чему удивляться: по пол-литра на нос без особой закуски!»
Павел покосился на мусорную корзину, стоявшую в углу ванной комнаты, откуда задорно торчало горлышко пустой гранёной бутылки из-под виски, и, тяжко вздохнув, неприязненно обозвал посуду:
– Фу, проклятая!
Плеснув в лицо несколько раз максимально холодной водой (так Дорошин делал всегда, если хотел проснуться) мужчина почувствовал некое облегчение. Но всё же решил принять прохладный душ.
Стоя под бодрящими струями воды, упруго катившимися по нему от макушки до самых ног, Павел, весь покрывшийся мурашками от холода, наконец, стал приходить в себя.
– Эх, где мои семнадцать лет?! – процитировал Дорошин слова из известной песни Владимира Высоцкого, трясясь от озноба и изо всех сил стараясь храбриться, чтобы продлить время добровольной водной экзекуции.
После туалета сборы были недолгими. Мужчина рассовал все мелкие вещицы по карманам куртки, обратив особое внимание при этом на наличие ключей от московской квартиры, паспорта и авиационного билета с открытой датой возвращения в Москву.
«Полмесяца не досидел до конца срока, – прикинул он, рассматривая билет и штамп о прибытии в паспорте, – интересно, какие деньги теперь заплатят за неполную командировку?»
Затем застегнул молнию видавшей виды дорожной сумки, которую таскал за собой во все командировки по стране и за рубежом. Сумка была прочна и удобна, а габариты позволяли не сдавать её в багаж, беря с собою в салон самолёта в качестве ручной клади. Собственно другого багажа Дорошин с собой никогда и не брал. Вполне хватало сумки, в которую бросалось лишь самое необходимое: часы, трусы и пончик. Так в шутливой манере называл свои недолгие сборы в бесконечные командировки Павел, к которым так привык за долгие годы скитаний.
Напоследок мужчина окинул взглядом комнату, в которой прожил более месяца. Жалюзи на окнах были подняты, и через слегка затенённое стекло буйным жёлтым снопом вламывалось, щедро грея тёплыми лучами, утреннее солнце.
«Через месяц-полтора будет совсем тепло и откроется пляжный сезон, – подумал Дорошин, – жаль, что покупаться в море не получилось! Ну что ж, прощай моё прибежище! Не поминай лихом, если что не так!» – мысленно попрощался с гостиничным номером Павел.
Затем он подхватил свою поклажу и решительным шагом пошёл не оборачиваясь к выходу.
Глава 4
– Мы должны отстоять завоевания революции, не дать колонизаторам вернуться на нашу землю и вновь захватить её недра! В этот тяжёлый час всем нам следует сплотиться вокруг революции аль-Фатех! Победить или погибнуть, другого выбора у нас нет. Вперёд, только вперёд! Революция! Революция! Революция! – голос Каддафи разносился эхом по всей Зелёной площади.
Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=23689165) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Ранее Франция отказывалась предоставить свои военные базы на территории Чада, своей бывшей колонии в Африке, для размещения там иностранных войск (прим. авт.).
2
Телевизионный термин.
3
Специалисты (арабский язык).
4
Пустынный суховей (ливийский диалект).
5
Скидка (разговорный арабский язык).
6
Завтра (арабский язык).
7
Народное восстание.
8
Арабское обращение друг к другу.
9
Балансом спроса и предложения (прим. авт.).
10
Глава государства (арабский язык.)
11
Special Air Service – спецназ авиационной службы.
12
Порты Сирии.
13
Светлана Леонидовна имела в виду более позднюю песню группы со схожим названием – «I,m going slightly mad» (прим. авт.).
14
Старший лейтенант.
15
Главное управление кадров Минобороны.
16
Украинские националисты.
17
Сук – рынок (арабский язык).
Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке
Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения